— Ну что, маг? Не передумал? Знаешь, что церковь делает с такими, как ты? — Н`Рёк, ехавший рядом с повозкой на великолепном жеребце, был настроен серьёзно. — Это твой последний шанс.

— Не понимаю, о чём ты. — Элан усмехнулся. — Не засти, город мешаешь смотреть…

— Смотри, смотри… Может быть, это последнее, что ты видишь в жизни. У ждущих триединого есть такая милая пытка — на глазные веки, широко раскрытые с помощью специальных приспособлений, капают капли воды… По одной в минуту. После трёхсотой ты слепнешь, после трёхтысячной — сходишь с ума. Так что смотри, пока можешь…

Мерзко ухмыльнувшись, Н`Рёк отстал, придерживая лошадь и снимая шапку — телега въезжала на главную площадь. Все здания, окружавшие её, не имели окон — но двери зданий выходили в сторону церкви.

Огромная, выложенная тёмным, не отражающим лучи света камнем, площадь поражала не столько размерами, сколько именно необъятностью этой первозданной черноты — казалось, что телега едет по остывшим углям ада… И посреди этого мрачного поля возвышалось огромное белоснежное здание, покрытое золотой росписью и главенствующее над всеми зданиями города — храм триединого.

— Зачем направляетесь в дом божий со скверной повозкой, возлюбленный чада божьи? — несмотря на умильный тон, вышедшие из тени священники могли своим видом внушить ужас банде разбойников, да и разогнать её — причём по одному. Три фигуры, вышедшие на свет из какой-то неприметной щели, поражали своей мощью: бугрящиеся горы мышц, крепкие бритые головы и явно не декоративное оружие, слабо сочетающееся с простотой монашеской рясы — увидев их, вздрогнул не только Элан. Охранники торопливо сделали какой-то сложный знак, а Н`Рёк, соскочив с коня, принялся взахлёб шептать что-то старшему из святош, всунув ему в руку несколько монет, отливающих золотом… Наконец фигуры, повернувшись, скрылись в тени стен, а рыжебородый, суетливо вскочив на коня, вновь дал команду двигаться, утирая вспотевшее лицо….

— Давайте к храму, и никуда не сворачивайте. У них новый налог: не осенённые благодатью божьей должны платить за всё время, проведённое возле дома триединого, и трёхкратно — за пребывание в нём. Так что чем меньше времени мы потратим — тем больше сэкономим. Давайте, пошевеливайтесь!

Охрана у ворот самого храма, похоже, была уже предупреждена, и без разговоров открыла чугунные, скорее декоративные, чем охранные ворота, венчающие изгородь — низкую, богато разукрашенную, ограждающую церковь от черноты площади, и отряд торопливо въехал во двор храма. Земля здесь была белоснежной, и даже грязные сапоги путешественников не могли оставить на ней ни пятнышка. Элан присмотрелся — всё под ногами сияло мягким, чистым светом, но земля оставалось землёй, а грязь — грязью.

— Тот ли это еретик, о котором нам поведали стражи?

Хранитель вздрогнул. Откуда-то из недр храма вышел священник, причем умудрился сделать это совершенно бесшумно, что было удивительно при его комплекции. По своим размерам он не уступал, а то и превосходил давешних охранников, однако мышцами здесь и не пахло. Всё было покрыто жиром: огромные жирные руки, массивные перстни, которые тонули в складках кожи, живот, выпирающий вперёд на полметра, с массивным сложным золотым знаком на нём, и головной убор — из мягкой ткани, так же расшитый непонятными знаками и отягощенный драгоценным металлом. Однако несмотря на кажущуюся беспомощность, двигался этот священник легко и тихо, а глаза глядели пристально и цепко.

— Да, святой иерарх! Это несомненный маг, который обнаружился среди моих рабов. Похоже, он спятил в ожидании триединого и таскается по всюду с ржавой железкой, называя её мечом… — Н`Рёк с поклоном протянул священнику свёрток, в котором Элан не без удивления узнал свой собственный меч.

Иерарх испытующе посмотрел на землянина.

— Это правда? Ты действительно тот, кто приходит триединым? А это твоё оружие?

Хранитель рассмеялся.

— Я обычный человек. А это — действительно мой меч. Другого у меня нет, да мне его и не нужно — я привык к этому. Поэтому во имя бога, которому ты молишься — отпусти меня и верни мои вещи!

Иерарх прикрыл глаза и задумался. Во дворе как-то сразу стало очень тихо — все молча стояли, внимательно наблюдая за лицом священника, по которому пробегали какие-то тени. Наконец он открыл глаза и провозгласил зычным голосом, сразу же заполнившим двор храма и спугнувшим стайку птиц с его крыши:

— Поелику не установлено, тот ли это маг, о котором нам говорил работорговец Н`Рёк, он получит лишь часть обещанной награды, а именно — 100 золотых. Странник же, именуемый Эланом, будет гостем церкви до тех пор, пока она не убедиться в его истинных намерениях и внутренней сущности.

Оттуда-то из неказистых построек вынырнули несколько человек со сложной символикой на одежде, резко вывернули руки землянину — и поволокли вглубь храма. Последнее, что успел увидеть хранитель — стоящего посреди двора Н`Рёка с протянутой рукой — и священника, не спеша перебирающего монеты…

Первые несколько дней Элана вообще ни о чём не спрашивали. Странные люди в коричневых рясах сидели, уставившись на него, и что-то бормотали себе под нос. О том, что это маги, хранитель понял только тогда, когда у одного из них что-то засбоило и он вспыхнул, как спичка, сразу весь, с головы до пят. Однако воспользоваться сложившейся ситуацией и сбежать он даже не пытался — несколько уроков, преподанных в первый же день, показали ему, что стража храма, равнодушная к жизни и смерти, как своей, так и чужой, не спускает с него глаз. И хоть зачастую её не было видно, но за красивыми портьерами и драпировками всегда сидело несколько человек — и их арбалеты были неизменно нацелены на Элана.

Знать, что за тобой постоянно наблюдают минимум три пары глаз — это жутко раздражало. Сильнее раздражали лишь проповеди. Хранитель и на земле не ходил в церковь, полагая, что если бог есть и так всесилен, как расписывают священники всех мастей, то ему совершенно не нужны посредники для того, чтобы заглянуть в душу к человеку и узнать, чего он стоит. Здесь же приходилось минимум пять раз в день ходить на проповеди — их обычно вели в общем зале церкви, огромной, забитой весьма богатым и преуспевающим людом. Элана, естественно, не смешивали с толпой — его сажали на низкую скамеечку в тёмной нише, скрытой в одной из боковых стен, и в спину ему тут же упирались как минимум два клинка — церковники справедливо опасались, что хранитель может воспользоваться скоплением людей и попытаться сбежать. Проповеди были длинными и чрезвычайно нудными. Первое время Элан пытался на них дремать, пока однажды один из стражников, впав в религиозный экстаз, слишком сильно нажал на клинок, разрезав ткань и оставив внушительный шрам на коже. Рану обработали, стражника сменили на более аккуратного, однако теперь приходилось быть начеку и отслеживать движения клинков — и поневоле прислушиваться к тому, что говорилось в проповедях.

Это была дикая смесь самых разных религий. Видно было, что не один хранитель пытался донести верования своего народа до здешних жителей. Христианство и ислам, буддизм и язычество, щедро приправленные фантазией местных священников, создавали совершено невообразимую смесь демагогии и риторики, замешанную на страхе и приправленную мистицизмом.