Монах разъярился. Никто не смеет нелепыми вывертами позорить искусство боя! Да ещё как! Шатается, падает, словно пьяный… Не бой, а насмешка над его мастерством! Он начал работать уже на поражение, не думая о последствиях. Накажут? Плевать! Слишком ценен опытный мечник, что бы бояться за свою жизнь — а остальное стерпим! Но этого нахала поставим на место…

Элан недоумевал. Разум его бастовал в попытках найти смысл в происходящем, однако благоразумно не вмешивался, сознание словно парило в стороне от тела, отрешённо наблюдая за происходящим — а странный, нелепый танец продолжался. Весёлый и опасный хмель туманил голову, руки вдруг стали лёгкими, почти невесомыми — а ноги наоборот, погрузнели, заставляя спотыкаться и качаться из стороны в сторону, а то и вовсе падать навзничь, что неминуемо должно, просто обязано было по всем законам логики привести к поражению — это ясно написано было на растерянном и озверевшем одновременно лице противника Элана. Его меч, ещё недавно такой лёгкий и вёрткий, падал тяжело и сильно, как топор палача — щадить его похоже, уже никто не будет — но при этом он ничего не мог сделать! Непонятно почему у опытного и сильного воина не получалось справиться с неуклюжим юнцом, шатающимся, словно пьяный. Элан с удивлением наблюдал, как его руки взмахнули бокеном, слово пытаясь что-то показать невидимым зрителям — и совершенно случайно на его пути оказался меч противника. Взвизгнув, тот в очередной раз отлетел куда-то в сторону — а неуклюжая, вся в зазубринах палка прошлась по лицу соперника, раздирая кожу и заливая кровью лицо. Монах взревел раненым быком и кинулся вперёд, высоко подняв двуручник над головой. Хранитель отбросил бокен в сторону, пытаясь убежать — однако руки опять подвели его, и тот полетел вперёд, прямо под ноги рассвирепевшему воину. Монах споткнулся — эта проклятая деревяшка запуталась у его в ногах, и упал лицом вниз… Элан попытался поддержать противника, шагнул вперёд — но опять сделал это словно пьяный. Меч противника зарылся в песок за его головой, а его собственные руки, вместо того, чтобы смягчить удар, неловко повернули голову монаха — раздался негромкий хруст и тот затих уже навсегда.

Тишина, воцарившаяся на площадке, словно звенела. Тело медленно отходило от напряжения, Землянин встал, не отводя взгляда от распростёртого тела — когда увидел стрелы. Сотни стрел были направлены на него из за каждого выступа, из каждой бойницы; и тетивы на луках были натянуты до дрожи в побелевших пальцах — а за ними виднелись белые, испуганные лица с расширенными глазами — слово ожидая, что он сейчас превратиться в чудовище и начнёт пожирать поверженного противника.

— Спокойнее, чада. Все видели — это просто нелепая случайность. Вы ведь не хотели его убивать?

Иерарх дождался неуверенного кивка Элана и, удовлетворённо кивнув, продолжил:

— Вам следует отдохнуть и подкрепить свои силы. До завтра.

— Великая! Помоги! — Ракх-инти распростёрся перед Греей, прервав её возвышенные думы — так раконцы деликатно называли любимое времяпровождение всех драконов — покемарить на горячем камне после сытного обеда, наблюдая удивительные грёзы, проносящиеся перед глазами воспоминания о прошлом и смутные образы будущего. В принципе, каждый дракон мог, сосредоточившись, увидеть и более ясные картины грядущего — но большинство драконов этого боялось, считая, что таким образом они не столько предугадывают, сколько формируют своё «завтра», лишая себя внутренней свободы. И не было для гордого племени дракона большего проклятия, чем добровольное рабство — даже если это всего лишь зависимость от собственного предсказания.

— Встань, жрец. Чем я могу помочь приютившему меня народу Вар-Раконо, отплатив за проявленное гостеприимство и скрашивание долгого ожидания?

— Что ты, Великая! Ты нам ничем не обязана, для нас честь — принять себя земную мощь триединого, и лишь тяжкие страдания всего нашего народа заставили обратиться к тебе в этот горький час…

— Вряд ли я могу помочь целому народу; мои возможности — это просто сила обычного дракона, не более того. — Грея встревожилась. Лицо жреца было непроницаемо, однако, похоже, он уже отвёл ей место в каких-то своих планах, пытаясь втянуть во внутренние интриги…

— Не обычного дракона, Великая. Как минимум, очень мудрого. Кто знает, может, это именно то, что не хватает нашему народу… Но что не хватает вам, уважаемая, это покоя — и возможности спокойно дождаться своего хранителя. В нашей стране разгорается гражданская война, и нам нужна ваша помощь.

Грея потянулась и зевнула как можно шире, выпустив клуб дыма сквозь ноздри — даже в человеческом обличье это произвело впечатление — Ракх-инти побледнел и отступил на шаг.

— Революция? Это может быть забавным. Может я и понаблюдаю ней. Вы — за или против?

Жрец глубоко поклонился, однако в голосе его до этого прямом, зазвучали вкрадчивые нотки:

— Если вы, Великая, хотите остаться в стороне — это ваше право, и никто не смеет его оспаривать. Но, похоже, хранитель уже на подходе — и какие у него шансы выжить в стране, где все воюют друг с другом, у всех оружие, и для каждого человек — кровный враг?

Глаза Греи вспыхнули фиолетовым огнём. Тело затряслось, сразу увеличиваясь в размерах и обрастая чешуёй; огромный хвост бил по скалам, превращая камни в песок и пыль; струя пламени опалила землю, заставив раконцев, предусмотрительно попрятавшихся по щелям, взвыть в голос — как и все рептилии, они были чувствительны к высокой температуре…

Лишь через час после того, как дракон успокоился и превратился в очаровательную девушку, Ракх-инти выполз из небольшой трещины в скале, весь в земле и пыли и на коленях приблизился к Грее.

— Прости меня, Великая, можешь сорвать на мне злобу….

Та задумалась, заставив раконца стать на несколько оттенков светлее.

— Твоя смерть в данном случае ничего не изменит, а значит, нет смысла напрягаться. Лучше встань и расскажи всё подробно.

Драконесса поудобней устроилась на камне и приготовилась к долгому рассказу…

Итак, мы остановились на том, что Бог — есть всё вокруг нас. Вселенная — его тело, звёзды — его глаза, туманности — его дыхание. Он есть во всём, он есть всё. Он Бесконечен!

Религиозный огонь вспыхнул в глазах иерарха!. Он привстал собирайся упасть на колени, однако вовремя остановился — не пристало столпам церкви падать ниц перед кем бы то ни было… И продолжил уже спокойней:

— Всевышний — бесконечность, вмещающая в себя равно легко любые наши действия: ведь вы наверняка знаете, что у бесконечности есть и положительная, и отрицательная составляющая. И поэтому Вы не можете сделать его ответственным за зло, творящееся вокруг! — и иерарх с торжеством фанатика откинулся на спинку стула, с усмешкой поглядывая на растерянного таким напором Элана.

— Позвольте, но если я правильно понял… Из вашего вывода следует, что бог есть вселенная, природа, безразличная к человеку… Зачем же тогда ваши храмы и богослужения?