священный костер указал, что ты едва не свернул на неправильный путь. Княжич Андрей не может взять в жены твою дочь-княжну Дайаану, но он может стать ее покровителем в столице белого царя, если она захочет туда поехать. Я не настаиваю, а предлагаю обсудить этот вариант при твоем желании. Тем более, скоро княжне предстоит пройти обряд посвящения.

— Надо принести жертву священному огню! — воззвал Сургэн, у которого постепенно спадала с глаз поволока. — И задобрить духов, чтобы не наслали на улус болезни и горе!

— Приготовь жертвенную скотину, Сургэн, — распорядился князец, пришедший в себя после слов отца. Он боялся гнева русского тойона. Местные духи бессильны против Силы, текущей в жилах Мамон-хаана — Чакыр это осознавал так же ясно, как и то лукавство, которое сегодня он попытался воплотить в жизнь. — Завтра на рассвете мы совершим обряд вместе с моим союзником и другом, Мамон-хааном.

А сам бросил взгляд на отца, выискивая в его глазах одобрение. И вздохнул облегченно, когда князь улыбнулся и сжал своими руками плечи Чакыра. Старейшины тоже почувствовали, что сейчас решилась судьба их князца, зашевелились, зазвенели мелкими колокольчиками, навешанными на пояса для отпугивания злых духов.

— Прошу в мой балаган, — вытянул руку Чакыр в направлении дома. — Думал, праздник будет большой, женщины стол накрыли. Не пропадать же угощению, князь?

— Ничего страшного не случилось, Чакыр-хаан, — отец почувствовал колебания князца. — Ну, не приняли духи вашего рода Андрея. Он теперь, скажу по секрету, с Геванчой общается. Ты же помнишь это имя?

Даже издали было видно, как побелел Чакыр. Отец Дианы взглянул на меня одновременно со страхом и благоговением. Показалось, что он хочет поклониться, но статус не позволил ему гнуть спину перед каким-то мальчишкой. Взрослые пошли к балагану, а я повернулся к девчонке, которая с грустью сказала:

— Отец выгонит меня из семьи. Я опозорила его.

— Не говори глупости! — возмутился я. — Костер погас из-за меня.

— Все равно, — понурила она голову.

— Родовой шаман не даст тебя в обиду, — отвечаю уверенно, как будто уже заранее знаю, чем закончится дело. — Особенно когда обратишься в мать-орлицу.

— Ты не шути так, Андрей, — нахмурила бровки девчонка. — А то я поверю твоим словам, а потом превращусь в какого-нибудь бурундучка. Это будет так обидно.

К нам подошла мать Дайааны, что-то сказала дочери на родном языке, и они обе заторопились в другую сторону от балагана, куда Чакыр повел моего отца и брата. Саяра даже не взглянула на меня. Или разозлилась, или боялась со мной заговорить.

2

После долгого пира, затянувшегося до полуночи, нас проводили в так называемый гостевой дом. Он ничем не отличался от других балаганов улуса, но внутри было все для комфортного проживания. Кругом настелены ковры, весело потрескивают дрова в камельке, распространяя тепло. Вдоль стен тянутся нары, застеленные шкурами. В маленьких оконцах чернильная непроглядная ночь.

Чакыр хотел оставить нас у себя как почетных гостей, но отец все-таки проявил свое недовольство, не забыв своеволие князца. Гостевой балаган в свое время построили по желанию князя Мамонова, потому что с ним постоянно приезжало много людей, не считая телохранителей. Надо сказать, и сейчас в улус прибыла целая делегация: отец взял с собой целителя Якима и родового мага Трофима Сапегина, которые уже более тридцати лет верой и правдой служили Мамоновым. Начальник внутренней охраны Костя, пока мы устраивались на ночлег, распределял бойцов по сменам. Несколько охранников ушли на вертолетную стоянку, а остальные расположились в помещении возле входа, но так, чтобы в случае непредвиденной ситуации первыми встретить врага. Отец никогда не пускал ни одного дела на самотек, и даже в окружении друзей и союзников старался обезопасить себя.

Кстати, Куан тоже был здесь. Сейчас он присел перед камельком и задумчиво медитировал, глядя на огонь.

— Здорово у вас вышло, — слегка хмельной Антон, скинув куртку и унты, залез на свои нары и накрылся толстым стеганым одеялом, не снимая свитер. — Андрюха, расскажи, как тебе удалось погасить костер. Такого я никогда не видел. Пламя как будто гигантской ладонью прибило. Раз — и все! Ну и рожа была у Сургэна! Наверное, его впервые прилюдно в дерьмецо макнули.

— Антон, ты перебрал, — сухо отозвался отец, тяжело присев на низенькую скамеечку рядом с Куаном. — Давай-ка, спать ложись. Завтра рано полетим.

— А что, жертвенного костра не будет? — удивился брат. — Чакыр же хотел…

— Вряд ли. Все уже говорено. Он сам исправит свою ошибку. Ложись спать.

— Как скажешь, — чуть обиженно произнес Антон и отвернулся к стене.

Чуточку поколебавшись, я подошел к камельку и негромко сказал:

— Отец, мне надо с тобой поговорить. В вертолете было шумно, а здесь некогда.

Князь огляделся по сторонам, словно оценивал, не много ли лишних ушей; и «купол тишины» не поставишь, родной сыночек враз его развалит. И спросил недовольно:

— Потерпеть не может твой разговор? Завтра бы в кабинете с глазу на глаз и пообщались.

— Конечно, может, — прижавшись к теплому боку камелька, я скрестил руки. — А я не могу. Распирает всего, мыслей много, не усну ведь.

— Ладно, — для вида покряхтев, князь поднялся и похлопал по плечу Куана, словно давал тому сигнал собираться.

Мой личный телохранитель без лишних слов вскочил, и одевшись, вышел на улицу, впустив клубы морозного пара в балаган. Увидев, что мы одеваемся, зашевелились и Костя, и даже чародей Трофим. Бойцы, игравшие за столом в карты, тоже напряглись.

— Отставить, — негромко, но властно сказал отец. — Мы никуда не уходим. Пройдусь с сыном вокруг балагана.

Умеет батя давить своей силой. Все сразу поежились, ощутив на своих плечах тяжесть ментального приказа, и сели обратно. Оказавшись наедине со мной, князь первым делом огляделся по сторонам. Улус спал. Расплывчатый на морозе бледно-желтый круг луны едва освещал крыши строений, вытоптанную площадку с остатками сгоревшего костра; где-то утробно вздохнул олень и почесался рогами о загородку.

Рядом с нами возник Куан в темной меховой куртке. Он лишь мотнул головой и снова пропал, а мне показалось, что я увидел пушистый лисий хвост у него из-под одежды. Чего только не привидится!

— Никого, — удовлетворенно произнес отец. — Ну, рассказывай. Только кратко, самое основное.

— Лучше отойдем подальше от входа, — попросил я. — У некоторых очень хороший слух.

— Не доверяешь моим людям? — нахмурился князь.

— Не доверяю, — признался я. — Они же твои люди, а не мои. А разговор касается пока только нас обоих.

— Выпороть бы тебя для начала, — с какой-то странной мечтательностью ответил отец, — а то совсем от рук отбился. Дерзкий больно. Ладно, излагай.

Отойдя еще на несколько шагов от балагана, я заговорил, все равно приглушая голос: