Я выпила оставшийся джин-тоник, держа бокал двумя руками, потому что они начали трястись. Когда мимо проходит официант, я тоже заказываю еще.

— Я даже не знаю, с чего начать, — говорит мама.

— Можешь начать с последних слов папы. «Прости меня». Вот, что он сказал, мам. И мне нужно знать почему.

— Откуда ты вообще знаешь, что он говорил о Книге?

Оттуда. Я в этом уверена. Последний разговор казался мне признанием. И теперь единственный человек, который знает, в чем он признавался, сидит прямо передо мной, нервно ожидая очередной шот водки.

— Скажи, что он имел в виду, — говорю я.

Мама снимает очки, ее взгляд светится мягкостью, той, которую так редко вижу теперь. Думаю, это потому, что ей меня жалко. И еще я думаю, это значит, что я вот-вот узнаю правду.

— Твой папа был очень хорошим писателем, — говорит она. — Но у него были свои трудности. Отсутствие вдохновения. И неуверенность в себе. У него было много разочарований, прежде чем мы переехали в Бейнберри Холл. Это была одна из причин, по которой мы его купили. Чтобы начать все заново на новом месте. Он думал, что оно вдохновит его. И какое-то время все так и было. Этот дом со всеми его проблемами и причудами был сокровищницей новых идей для твоего отца. Ему пришла в голову идея написать книгу о доме с привидениями. Роман.

— Но папа писал нон-фикшн, — говорю я, думая о журнальных обложках, которые висели в его квартире в гордой рамке. «Эсквайр». «Роллинг Стоун». «Нью-Йоркер». В пору своего расцвета он внес свой вклад во все эти журналы.

— За это он был известен, да. И только этого от него и хотели редакции. Факты, а не вымысел. Правду, а не ложь.

Я четко поняла, куда ведет эта история. Раз мой папа не мог заключить сделку на обычный роман, он решил пойти по другому пути. Он заставил их поверить, что все правда.

— Твой папа понял, что для этого мы должны выстроить все правдоподобно. А это значит, надо было уехать из Бейнберри Холл и сказать полиции, почему мы уехали, — мама робко замялась. — Я знаю, что сейчас все это звучит так нелепо. Но мы чувствовали, что все может получиться, если быть осторожными. Я согласилась на это, потому что… ну, потому что любила твоего отца. И верила в него. И, если уж начистоту, я ненавидела этот дом.

— То есть вообще все было выдумкой?

— Нет, какая-то правда есть. История Бейнберри. И все про семью Карверов. И про потолок на кухне, к сожалению. Хотя это все было вызвано лопнувшей трубой, а не… ну, сама понимаешь. А что касается призраков, которых, по словам твоего папы, ты видела, то это были всего лишь твои кошмары.

— У меня были проблемы со сном даже тогда?

— Там-то все и началось, — говорит мама. — Твой папа брал вдохновение из всего подряд, хотя в результате почти все оказалось вымышленным.

Я была права — Книга была ложью. Не вся. Но важные ее части. Те, что описывают нас.

И мистера Тень.

Я всегда думала, что если мне когда-нибудь скажут правду, то гора свалиться с моих плеч. Не похоже. Все облегчение, которое я могла бы испытать, притупилось разочарованием из-за всей этой бесполезной скрытности. Когда я была ребенком, для одних Книга сделала меня объектом любопытства, а для других изгоем. Если бы мне сказали правду, то это, возможно, ничего бы и не изменило, но я чертовски уверена, что смогла бы справиться со всем лучше. Осознание того, что некоторой из этой растущей боли можно было избежать, терзало и выгрызало мое сердце.

— Почему вы мне не сказали?

— Мы хотели, — говорит мама со вздохом. — Когда время придет. Так мы всегда говорили. «Когда придет время, мы скажем Мэгги правду». Но время все как-то не приходило. Особенно после того, как книга стала намного успешнее, чем мы когда-либо предполагали.

— Вы переживали, что я кому-нибудь расскажу?

— Мы переживали, что ты в нас разочаруешься, — говорит она. — Особенно твой папа.

Она полагает, что я и так не разочаровалась годами лжи и всего того, что осталось невысказанным? А так и есть. Мало что в жизни может разочаровать сильнее, чем осознание того, что твои родители тебе врут.

— Все это неважно, — мой голос срывается, и я понимаю, что сдерживаю слезы. — Вы должны были мне сказать.

— Все, что у тебя есть, принесла эта Книга, — говорит мама. — Она обеспечила нам еду и одежду. «Дом ужасов» оплатил все твое образование. Не говоря уже о наследстве, которое ты только что получила. Мы не знали, как ты отреагируешь, если узнаешь, что все это из-за лжи.

— Поэтому вы с папой развелись?

Еще одна вещь, о которой мы не говорим. Когда они расстались, единственное, что родители сказали восьмилетней мне, так это то, что теперь я буду жить в двух квартирах вместо одной. Они не стали упоминать, что мама будет в одной квартире, а папа — в другой, и никогда больше не станут жить под одной крышей. Мне потребовались недели, чтобы самой это понять. И мне потребовались годы, чтобы перестать думать, что развод был каким-то образом моей виной. Еще одна юношеская травма, которой можно было легко избежать.

— В основном, — отвечает мама. — У нас и до этого были проблемы, конечно же. Мы никогда не были идеальной парой. Но после публикации книги я устала от постоянной лжи. И от страха, что правда выйдет наружу. И от всей этой вины.

— Поэтому ты отказалась брать у папы деньги, — поняла я.

— Я просто хотела освободиться от всего этого. Взамен я пообещала твоему отцу, что никогда не скажу тебе правду, — мама снова вздыхает. На этот раз еще печальнее. Такой мягкий выдох поражения. — Думаю, некоторые обещания нужно нарушать.

Темные очки снова на ней — это знак, что я услышала все, что она готова мне рассказать. Неужели это все? Наверное, нет. Но этого достаточно, чтобы наконец-то пришло то чувство облегчения, на которое я так рассчитывала. Наконец-то правда, которая оказалась именно такой, какой я и подозревала.

После этого обед идет нормально. Нам приносят новые напитки. Мама смотрит из-под очков, как я заказываю бургер с беконом. Она берет салат. Я рассказываю ей о дуплексе, который мы с Элли пытаемся перепродать. Она рассказывает мне, как они с Карлом проводят весь июнь на Капри. Когда обед заканчивается, мама удивляет меня еще одним упоминанием о Бейнберри Холл. Она небрежно роняет его, когда расплачивается по счету. Как запоздалую мысль.

— Кстати, мы с Карлом все обсудили и хотели бы купить у тебя Бейнберри Холл. Разумеется, по полной стоимости.

— Серьезно?

— В противном случае я бы и не говорила.

— Это очень мило с вашей стороны, — я делаю паузу, благодарная, но в то же время внезапно встревоженная. Здесь замешано что-то еще. — Но я не могу просто так позволить вам дать мне деньги.

— Мы и не даем, — настаивает мама. — Мы покупаем недвижимость. Этим Карл и занимается.