– Всё, – я в последний раз провёл пальцами по коже, не желая их убирать. – Ты умеешь обращаться с животными?

Альдэ кивнула.

– Будешь следить за моей виверной. Её нужно чистить каждый день и давать ей дичь – только не забывай освежевать! Иначе Вернель не станет есть! А чтобы тебе больше не хотелось сбежать… – я достал из складок между одеялами ларец и открыл его, удерживая крышку так, чтобы Альдэ не увидела содержимое раньше времени. Извлёк оттуда гибкую серебряную полоску с замком в виде сокола и быстрее, чем мой трофей успел шевельнуться, защёлкнул у неё на шее.

Она тут же схватилась за горло и закашлялась. Я мысленно слегка растянул ошейник.

– Так?

Глаза дикарки сверкали обидой и непониманием.

– Где бы ты ни была, если я прикажу… – я опустил веки, подтверждая сказанное мысленным приказом.

Альдэ вскрикнула. Открыв глаза, я увидел, что её кожа рядом с ошейником слегка дымится, и опустил руки ей на горло, снимая боль.

– Если я прикажу, ты умрёшь.

Альдэ

«Зачем?» – билось в груди. Я не сопротивлялась. Да и как я могла? Этот лунный принял меня в клан, я присягнула ему на верность, приняла его закон. Да и до того я была согласна… Почти согласна… Почти на все… Теперь у меня был клан. Маленький, состоявший всего из одного эльфа, но от этого на душе становилось тепло. Причем, если тепло там, в далёкой стране, о которой я мечтала, отправляясь в путь, про которую думала, что там все эльфы живут счастливо, было призрачным, то тепло здесь, то тепло, которое дарил мне Койгреах – было живым и настоящим. Только на каждом шагу оно превращалось в обжигающее пламя.

– Ты можешь осмотреть лагерь, – сказал Койгреах, вставая, – но в этом нет смысла, через два дня мы снимемся.

– И что потом? – мрачно спросила я. А кто бы на моём месте радовался металлическому ошейнику с подогревом?

– Потом мы снова пойдём вдоль границы. Пока через неделю не доберёмся до такого же лагеря.

– Бессмысленно. Ради чего? Чтобы поймать ещё несколько несчастных?

– Вроде того, – злая улыбка заиграла на губах Койгреах. – Я буду рад, если мы прекратим ходить туда-сюда. Но пока такого варианта нет.

Он помолчал, а затем добавил.

– Твой народ тоже кочует. Ты должна была привыкнуть.

– Мой народ кочует, когда того требует природа. Сейчас природа настойчиво говорит – пора найти укрытие в пещерах и переждать зиму.

– Точно, – Вельд отвернулся. – Но мой брат требует другого. Ладно, – он встал, – оставайся здесь или уходи, но к закату ты должен быть в моём шатре, иначе испытаешь боль.

Я воспользовалась его предложением и остаток дня провела, изучая окрестности.

Жизнь в лагере шла своим чередом.

Кто-то ухаживал за конём, кто-то чистил меч или шлем. Один измученный эльф перевязывал белой лентой ссадины на стоптанных ногах, другой смазывал обнажённое тело кунжутным маслом. Кто-то латал ботинки или пришивал подошвы к сапогам, кто-то чинил одежду или писал письмо домой. Несколько эльфов, собравшись в кучу, играли в кости прямо на траве и сплетничали, то и дело поминая незнакомые имена.

– Говорят, скоро нас назначат сопровождать караван, уходящий на восток, – услышала я голос одного, но дослушивать не стала.

Меня не столько интересовали солдаты, сколько животные и погодные знаки. Скоро должны были начаться заморозки. А потом подкатит веселый Йоль… Празднуют ли его Дети Луны?.. На глаза пограничникам я почти не попадалась, но те, кто встречал меня, обходили по широкому кругу, будто прокажённую, только завидев ошейник. К такому обращению я давно привыкла и не слишком удивлялась. К закату, как и приказал Вельд, я вернулась. Койгреах сидел на одном из сундуков, широко расставив ноги, на его предплечье устроился серый сокол. Оба были мрачны.

– Раздевайся, – бросил он, едва я показалась на пороге. Я замерла, как вкопанная. Такое не приказывают. В этом я была твёрдо уверена. О таком можно лишь просить.

Пока я открывала и закрывала рот, Вельд шагнул к насесту и ссадил сокола на него.

– Я сказал что-то непонятное? Раздевайся!

– Нет.

Вельд не стал спорить. Резко развернувшись, он приблизился и рванул в стороны ворот моей рубахи. Холодок прошёлся по груди, а следом – жёсткие цепкие пальцы. Так же бесцеремонно он сдернул вниз мои брюки. Я попыталась отвести его руки, но они налились нечеловеческой силой. Всё же я отбросила его назад, но и сама полетел следом, увлекаемая его рукой. Вельд скинул меня на шкуры, перевернул на живот и вывернул руку за спину. Я рванулась, но без толку.

– Ты будешь делать, как я скажу, – прозвенело у самого моего уха. Его рука нырнула между моих бедер и огладила внутреннюю сторону.

Проклятье. Даже сейчас эти касания были приятны и несли тепло.

– Нет, – выдохнула я, хотя тело прогибалось, позволяя Койгреах делать всё, что он хочет.

Вельд приподнял мои бёдра, заставляя плотнее прижаться лицом к ковру, и резко вошёл. Боль заполнила тело, ещё не исцелившееся после вчерашней ночи. Я сжала зубы. Вельд начал двигаться, с силой сдавливая мои бёдра пальцами. Руку мою он уже не держал, но сил отбросить его не было. Я не понимал, за что он поступает со мной так. Меня будто наказывали, но за что? И разве можно наказывать этим? Пытаясь сдерживать рвущиеся из груди стоны, я уже жалела, что не убила Вельда прошлой ночью, пока у меня был нож. Теперь в случае его смерти ошейник мог обернуться для меня чем угодно. Движения Вельда замедлились, и его руки скользнули вдоль моей спины ласковыми расслабляющими движениями.

– Зачем?.. – выдохнула я, невольно подаваясь навстречу. Я презирала себя, но понимала, что тепло, которое он мне дал, стоило любой боли. Но… Но зачем же так?

Руки Вельда прошлись по моим бокам и, подхватив меня поперек живота, заставили распрямиться. Теперь моя спина целиком прилегала к его крепкому торсу. Грудь Вельда тяжело вздымалась, я чувствовала это спиной, а ладонь легла мне на промежность и принялась играть со мной. Задвигалась в рваном ритме, а губы Вельда коснулись плеча.

Что за извращённую пытку придумал он… Доставлять удовольствие, чтобы причинить боль. И причинять боль, чтобы затем заменить её удовольствием. Койгреах пару раз прошелся рукой по моему животу, шепнул что-то мне в ухо, и я почувствовала, как меня заполнило его теплое семя. А через мгновение оказалась на одеялах – одинокая и ненужная, как рыба, выброшенная на берег приливом. Это было больнее того, что ощущало тело. Но куда большая боль ждала меня впереди.

Вельд

Сокол вернулся ни с чем. Он не сумел и близко подлететь к замку, где жил род моего настоящего, к сожалению, уже давно мертвого отца. Почему – я понять не мог. Это привело меня в ярость. Уже не первый день я был близок к тому, чтобы начать крушить всё вокруг, а теперь плотина внутри меня рухнула – именно в тот момент, когда этот проклятая дикарка сказала: «Нет». Гибкое тело извивалось в моих руках, пробуждая инстинкт к обладанию. Оно то подавалось навстречу, то силилось вырваться прочь. Каждое движение сводило меня с ума. А потом я очнулся. Я вспомнил вчерашний вечер и самый его конец, когда жажда прошла, оставив пустоту. Я хотел это тело надолго. Я хотел оставить дикарку себе насовсем. Она слишком страстно изгибалась под моими прикосновениями, чтобы так легко пустить её в расход.