– Ты уже проводила здесь зимы?

Я кивнула.

– Мой клан проходил тут, когда… Давно. Многие погибли. Хранители запомнили ту зиму как зиму ледяных клинков.

– Что ж, – Вельд невесело усмехнулся, – значит, ты будешь меня согревать.

– Вельд… – я впервые вслух назвала лунного по имени и тут же покосилась на него, наблюдая за реакцией. Вельд поморщился, но промолчал. Не господином же мне его звать.

– Вельд, – повторила я, – нет никакого шанса уговорить тебя отпустить меня из твоей постели?

Он задумался. Потом покачал головой.

– Но почему? Разве мало желающих делить с тобой шкуры?

– Шкуры… – Вельд замолчал, потом усмехнулся. Лицо его стало ещё грустнее. – Желающих – море. Но я хочу тебя.

Я вздохнула. И я хотела его. Как бы он себя ни вёл. Едва я увидела глаза этого лунного, как поняла – я хочу быть с ним. Моё тело истосковалось по прикосновениям, но я не хотела никого из лунных – только Вельда. Вельд был куда привлекательнее и сильнее их всех, но не это было главным. Я думала, что полюблю сильного и надежного эльфа, которому смогу подарить море заботы. Пока не оказалась одна в лесу, изгнанная и бесполезная. Моя жизнь была упорядоченной, даже в одиночестве я знала, что и зачем делаю. А в том, что происходило сейчас, не было смысла. Как любовники мы не имеем будущего. Я всегда буду лишь «добычей». Но самые разумные доводы ничего не меняют: я лежу в кольце тёплых рук и в проклятом ошейнике вместо того, чтобы расковыривать замок на нем ножом.

Вельд только усилил смятение, царившее в сердце, когда прижал меня вплотную и прошептал в самое ухо:

– Признай, что ты моя, Альдэ. Или боль заставит тебя сделать это.

Вельд

Дикарка не знала, бежать прочь или остаться, и это было моей победой. Так я думал. Её голова лежала на шкурах рядом с моей, и я хотел бесконечно вглядываться в её лицо. Даже во сне оно хранило напряжение и зачаровывало – как не зачарует ни один искусный, отрепетированный взгляд придворной шлюхи. Злость вышла. Альдэ оказалась отличным объектом для того, чтобы выместить ее – выносливым и в то же время чувственным. Причинять ей боль было приятно… Но лежать с ней в обнимку было еще приятней. Жаль, что я не могу со своей пленницей поговорить по-настоящему. Ведь здесь так мало эльфов, с которыми можно говорить.

Вставать не было смысла, но мысль, что я пролежу неподвижно весь день, угнетала. Мне требовалась активность, чтобы не превратиться в такое же животное, как и все, кто меня окружал.

– Вставай, – сказал я, выпуская пленницу из рук.

Альдэ медленно поднялась. Я перехватил её руку и потянул назад, а затем перевернул девчонку на живот. Дикарка пыталась вырваться, но не смогла и моя рука легла на её бёдра.

– Не надо, – выдохнула она.

– Уймись, – я не смог отказать себе в удовольствии погладить упругие ягодицы.

Затем проник пальцами между ног. Дикарка зарычал, как дикий зверь.

– Больно? – спросил я. Успокаивающая магия слетела с моих пальцев.

Она вздохнула.

– Я больше не буду так делать, – с наслаждением погружая пальцы в скользкое отверстие, сказал я. – Если ты меня не вынудишь.

– Я не стану раздеваться по первому твоему требованию.

– Станешь. Так или иначе.

Альдэ

В третий раз за утро я его возненавидела. Кто такой этот лунный, что настолько уверен в себе? Никто не смеет подобным образом говорить с охотницей Койдвиг Маур. Вельд напоследок шлёпнул меня по заднице, вызвав очередной приступ ярости, а потом помог одеться – как младенцу. Я краснела и зеленела. Ещё хуже стало, когда Вельд, натянув на меня свою собственную рубашку – она оказалась совсем не такой, как моя, порванная, не только мягче, но и скроена совсем иначе – и спросил:

– А ты поможешь мне?

Я смотрела на Вельда с недоумением.

– Я помог тебе снять доспех и одежду. Теперь одеваю тебя. А что насчёт твоей помощи мне?

Я и не заметила, когда он успел раздеться. Уверена, вечером Вельд не тратил на это время.

– Если нужно, – сказала я тихо. В груди гулко застучало, когда я представила, как сама касаюсь тела Лунного.

Вельд был красив. Невыносимо красив. Будто статуя древнего божества, высеченная из мрамора. Он кивнул на рубашку, аккуратно сложенную рядом со шкурами. Я взяла её – после прикосновения магии я словно успокоилась– и накинула на его плечи. Вельд негромко выдохнул и поймал мои пальцы. А я и не заметила, как они скользнули ему на грудь. Лицо Вельда склонилось к моему, и горячее дыхание коснулось уха.

– Не отвлекайся.

Проклятье.

Я принялась осторожно застёгивать крючки. С курткой дело обстояло проще. Тело Вельда уже не казалось таким близким. Я замерла, глядя на доспех. Опустила на него руку, ощупывая кожу. В отличие от моего он был чёрным, и выделка сильно отличалась. Кожу будто покрывали пятнышки. Доспех Вельда был жёстче и наверняка стеснял движения.

– Он выдерживает удар копья, – ответил Вельд на мой невысказанный вопрос. Он опустил ладонь поверх моей кисти. – Хочешь попробовать?

– Может быть.

– Обязательно, – Вельд усмехнулся, – но не сегодня. Ведь ты не нападёшь на безоружного?

– Может быть, – повторила я.

Его руки легли мне на плечи, и я поняла абсолютно точно – не нападу.

Вельд

Едва наш разговор окончился, пленница испросила разрешения уйти. Я кивнул. Альдэ тут же воспользовалась предоставленной возможностью и исчезла. Я всё ещё опасался, что она попытается сбежать. Хотя, если подумать, что я терял? Всего лишь пленницу, каких мне предстояло увидеть множество.

Куда большее значение имело то, что случилось со мной прошедшей ночью.

Сон это был или явь?

Я не мог понять.

Эвелине нечего делать здесь, на самой окраине королевства, да и не могла она владеть магией Крови, как бы могущественна ни была. Только Носферату из сердца материка способны подобным образом преобразовывать свою плоть. Даже Хранителям Леса это не дано.

К тому же наши отношения с матерью никогда не были настолько тёплыми, чтобы она могла за меня переживать. Конечно, несмотря ни на что, она моя мать…

«Ты должен стать королём…» – я мотнул головой.

Скорее я поверил бы, что это сон, и мои личные демоны говорят со мной.

Не могу сказать, что эти соблазны никогда не терзали меня. Но я поклялся брату.

Конечно, титул короля позволил бы мне вернуть славу и уважение – да в конце концов просто мягкую кровать. Но я не мог убить Тирвейнена. И слово, данное отцу, тоже нарушить не мог.

«Нет, – твёрдо сказал я себе. – Что бы ни случилось, Тирвейнен, этого не произойдёт. Разве только он сам захочет убить тебя».