В ночных кошмарах Дорна всегда были драконы, и то, что все происходило в полной тишине, придавало начавшемуся поединку жуткое сходство с ночным кошмаром. Да, вблизи болотный дракон был воплощением кошмара. Его оскаленные синевато-серые зубы были остры, словно клинки, а лимонного цвета щели глаз с узкими зрачками горели дьявольским огнем. Тело, длинное, как дерево, и большое, как дом, извивалось и молниеносно бросалось на противника. И полученные раны никак не ослабляли его.

Дорн сражался как обычно: практически неуязвимая железная половина его тела всегда была обращена к противнику для отражения ударов, когда их невозможно было избежать. Другая половина оставалась недоступной для врага. Дракон схватил лапами его металлическую руку, попытался откусить ее, но, поняв, что это невозможно, стал яростно трясти охотника, не разжимая зубов. Змей швырнул Дорна на землю и навис над ним всей своей тушей. Охотник взмахнул мечом, и клинок пронзил лапу дракона между когтями. Змей от боли отдернул лапу и на мгновение разжал челюсти. Искусственные конечности Дорна хоть и обладали чувствительностью, но меньшей, чем обычная человеческая плоть. Их создатель не счел необходимым делать инструмент, предназначенный для убийства, слишком чувствительным к боли. Полуголем вырвал руку из пасти дракона. Задев один из нижних клыков металлическими шипами, Дорн вышиб его из пасти. Охотник вскочил на ноги, и дракон снова накинулся на него.

В ходе сражения капли разъедающей слизи дракона обрызгали Дорна. Лицо жгло, и он снова подумал, что зелье не очень-то помогает. Кислота прожигала дымящиеся дыры в кольчуге и даже оставляла следы на клинке, хотя меч и был заколдованным. Только железная часть тела Дорна доказала свою абсолютную неуязвимость.

Уже целый час длилась эта бешеная битва, хотя и казалось, что промелькнуло всего несколько секунд. Сбоку на дракона напал Рэрун и начал рубить его своим ледовым топором. По-прежнему сосредоточившись на змее. Дорн мельком взглянул на своих товарищей.

Рэрун направил топор в тело чудовища. Змей завертелся, пытаясь выбить оружие из рук охотника и разорвать самого Рэруна когтями. Карлик отпрыгнул назад, спасаясь от атаки, но дракон не отставал. Продолжая вертеться, он хлестнул Рэруна хвостом по груди, и тот, отлетев в сторону, со всего размаху грохнулся наземь. Удар был таким сильным, что казалось, должен был переломать карлику все кости. Но Рэрун тут же вскочил на ноги и схватился за рукоять кинжала.

Уилл ринулся дракону под брюхо и воткнул свой кривой кинжал в чешую, сделав длинный глубокий разрез, словно потрошил оленя. Внутренности вывались наружу, их вес мог бы раздавить кого угодно, но маленький хафлинг успел отскочить.

В воздухе возникла полупрозрачная булава, словно в руках какого-то невидимого воина, и начала колошматить по костяным пластинам на лбу над горящими глазами дракона. Дорн понял, что это Павел с помощью магической формулы привел в действие волшебную булаву. Потом жрец сам двинулся на зверя, и булава из железа и дерева засверкала в его руке, словно солнце.

Дорн делал все, чтобы оставаться напротив дракона и без конца атаковать, отвлекая на себя его внимание, пока друзья наносили змею удары сзади и с боков. Вскоре морда зверя была исполосована кровавыми ранами. Но дракон не отступал.

Разъеденный кислотой, меч Дорна раскололся надвое. И пока Дорн искал охотничий нож, который всегда носил с собой, с темнеющего неба на спину дракона, между крыльев, обрушился столб ослепительно яркого желтого огня. Дорн знал, что Павелу не хватило бы умения, или мудрости, или святости, чтобы вызвать заклинание такой силы. Он прибег к помощи драгоценного свитка, божественная магия которого превосходила силу колдунов Фентии. Это был единственный способ уничтожить дракона.

Болотная тварь дрогнула. Она обернулась к человеку, в котором сразу определила заклинателя. Змей метнулся вперед и сомкнул челюсти вокруг Павела. Зубы твари лязгнули, и дракон высоко поднял голову, готовый проглотить жреца.

Доставать нож было некогда, и Дорн бросился на дракона, нанося ему удары своими железными шипами.

Забыв об опасности, Рэрун и Уилл тоже отчаянно накинулись на змея.

Воняя паленым, змей повалился на землю. Трое охотников отскочили, чтобы не оказаться погребенными под тушей дракона, и поспешили к его голове, не зная, жив ли Павел.

Они разжали клыки змея и освободили товарища. Тот едва дышал. Его раны были слишком глубоки, он истекал кровью, а лекаря, кроме него самого, здесь не было.

Ах, если бы он смог сделать хоть один глоток!

Дорн вытащил склянку из сумки, которую носил на поясе, разжал жрецу зубы и влил ему в рот немного прозрачной жидкости.

Павел закашлялся, и большая часть жидкости вылилась у него изо рта, но, видимо, немного все же прошло в горло — ресницы встрепенулись, карие глаза открылись, и он жадно выпил все, что оставалось в склянке. Кровотечение прекратилось. Павел слабым жестом показал, что просит Дорна отступить назад.

Сначала Дорн не понял, почему друг гонит его прочь. А затем вспомнил о пузыре тишины. Павел не мог прочитать заклинание, пока его не оставят одного.

Дорн отошел в сторону, и жрец стал нашептывать одну исцеляющую формулу за другой, пока его раны не закрылись и он не смог подняться на ноги. Затем Павел снял чары с Дорна, и в мир ворвались звуки.

— У вас на лицах ожоги от кислоты, — сказал Павел. — Пожалуй, не очень серьезные, но у меня еще есть в запасе пара заклинаний, так что я могу помочь. — Он осклабился, глядя на хафлинга. — Правда, к сожалению, у меня нет лекарства от простого уродства. Или уродливой простоты.

После того как жрец избавил друзей от боли, которую причиняли им ожоги, Рэрун обратился к Дорну:

— А не разбить ли нам лагерь? А змея покрошим утром. Пары зубов и когтей хватит, чтобы доказать, что мы его убили.

— Отлично, — ответил Дорн.

Ему пришло на ум, что он должен бы радоваться: убит еще один дракон; но, как это часто с ним случалось, он чувствовал себя опустошенным. Вместо ликования на него нахлынуло уныние.

— Хотел бы я знать, — сказал Уилл, — почему мы никогда не ловили драконов в их логовище. Завладев сокровищами хоть одной стаи, мы смогли бы жить как короли до конца наших дней.

— Они маскируют свои берлоги, чтобы люди не могли их найти, — ответил Рэрун. — Они строят ловушки и западни и так обрабатывают землю, что, если вдруг придется сражаться на их территории, незваным гостям не поздоровится. Поверь мне, так гораздо лучше.

— Конечно, у тебя-то запросы скромные, — сказал Уилл. — Кружка пива, тарелка тушеного мяса, и ты уже счастлив. По сравнению с тем, как ты жил на Великом Леднике, это просто роскошь. Я же имею в виду лучшую…

Издалека, с севера, донесся какой-то рев. В ответ с болота послышался похожий звук, переходящий в шипение. Потом еще и еще. Охотники в испуге переглянулись.

— Что это? — спросил Павел. — В Затопленном Лесу живут и другие драконы, но что могло их встревожить? Судя по всему, они далеко отсюда и друг от друга. Никогда не слышал ничего подобного.