А все Гуннар Косильщик! Именно он перед этим подходил к Ингвару и что-то ему нашептывал, поглядывая в сторону ученика.

Весело поглядывал и картинно разводил руками, словно сам удивляясь тому, что сообщал. А с чего бы ему веселиться? Когда Хаки Суровый передал, что хочет посмотреть нового ратника в единоборстве, Сьевнар понял, против него выставят кого-нибудь из опытных бойцов острова. Но не самого же силача Ингвара, который убил в сражениях больше людей, чем иной волос на голове вырастил!

– Что ты ему сказал? – настороженно поинтересовался Сьевнар, когда Косильщик вернулся к нему.

– Сказал, что ты обещаешь обрубить ему уши так же быстро, как он трижды взмахнет секирой. Но, может быть, не станешь этого делать из уважения к его старой, больной спине и дрожащим коленям…

– Но я этого не говорил! – возмутился скальд.

– Говорил не говорил – теперь без разницы. Слово сказано – назад не воротишь, – туманно пояснил Гуннар. – Стой, воин, подожди…

Он снова направился к Ингвару и опять что-то ему втолковывал. Сьевнар с тревогой наблюдал, как силач возмущенно встряхивал головой, тяжело дышал и громко сопел, слушая Гуннара. Казалось, еще немного, и он начнет рыть землю ногами и выпускать из ноздрей клубы яростного пара, как матерый вепрь при виде обкладывающих его собак.

– А сейчас что? – спросил Сьевнар, когда старший брат снова вернулся к нему с самым невозмутимым видом.

– Сказал, что он со своей секирой Глитнир напоминает тебе старую бабу, ковыряющую огород деревянной лопатой, – пояснил Косильщик. – А еще ты просил ему передать, что колуном в его руках хорошо было бы рубить сучковатые пеньки, но для настоящего поединка он так же годится, как трухлявое дерево для весла. Впрочем, ты уважаешь его прошедшую славу и обещаешь не двигаться слишком быстро. Пусть ему удастся хоть пару раз скрестить секиру с твоим мечом, прежде чем ты вышибешь ее из рук.

– А он что?

– Ничего. Как видишь. По-моему, он немного расстроен от такого нахальства. Бывает, что воины задирают друг друга перед поединком, но нужно быть о двух головах, чтобы так дразнить Крепкие Объятия. Зря ты просил передать ему это.

«Немного расстроен? Это очень мягко сказано…»

– Я не просил, – безнадежно пробормотал Сьевнар.

– Наверно, ты забыл попросить, – ухмыльнулся Гуннар. – Но на то и существуют друзья, чтобы догадываться самим. Я сделал это за тебя и вижу, что теперь ты будешь сражаться в полную силу.

– Он тоже будет! – с чувством ответил Сьевнар.

Скальд косился на другой край поля, где Крепкие Объятия взялся разминать руки и плечи, свирепствуя с неподъемной Глитнир. Ее вес, наверное, был втрое-вчетверо больше обычных боевых топоров, использовавшихся ратниками фиордов, а лезвие – в два раза шире. В могучих руках Ингвара Глитнир в щепки разбивала многослойные деревянные щиты и прорубала крепкие кольчуги двойного-тройного плетения. Воистину, оружие – под стать его силе. Вот и сейчас воин с легкостью перекидывал ее из одной руки в другую и раскручивал над головой до низкого, свистящего звука. Выразительно поглядывал на противника, свирепо скалил зубы и дрожал ноздрями от негодования.

Силач – простоват и доверчив, он, похоже, не усомнился, что молодой Сьевнар Складный насмехался над ним. А все Гуннар!

На острове каждый знает – разозлить Ингвара не легко, подобно многим очень сильным людям Крепкие Объятия непробиваемо добродушен и охотно смеется сам над собой вместе с зубоскалами. Но если задеть его по-настоящему, то унять потом так же трудно, как остановить пригоршней горный поток, это тоже знают…

– Не сомневаюсь, – подтвердил Гуннар. – Будет! Сейчас он в таком настроении, что способен раздавить тебя, как медведь лягушку, и, клянусь всеми богами-ассами, у него хватит силы. Но – не думай об этом, воин. Пусть Ингвар силен как дикий кабан, зато тебе удалось заранее лишить его хладнокровия. Его гнев станет твой силой.

«Кому-кому удалось? Ну, Гуннар, ну, старший брат…»

– Если он прихлопнет меня, как муху, ты будешь виноват.

– Боги простят мне эту вину, – спокойно заметил Косильщик. – Погибнуть от руки Ингвара – честь для любого, он – опытный боец, умело сочетающий медвежью силу и лисью хитрость.

Это утешение не слишком утешило.

– Так вот зачем ты его дразнил. Решил, мне пора погибнуть с честью…

– И за этим тоже, – легко согласился Косильщик.

– Спасибо тебе от всего сердца! – как можно язвительней протянул Сьевнар.

Разозлить Ингвара Крепкие Объятия… А почему бы, к примеру, не плюнуть в море, вызывая на поединок могучего великана Эгира, Хозяина Глубины? Или не сразиться с Тюром Одноруким, первым среди богов-ассов во владении оружием? Ну, Косильщик…

Сьевнар не успел сказать, что думает про такую дружбу и про все его подлые нашептывания. Ярл Хаки махнул рукой, призывая бойцов сходиться. Крепкие Объятия двинулся сразу, бегом, в три-четыре прыжка одолел половину площадки. Складный замешкался, и Гуннар подтолкнул его в плечо.

– Иди, воин! Покажи братьям, что я не зря возился с тобой столько времени…

Ответить скальд не успел. Лезвие секиры мелькало уже совсем близко. Сьевнар рванулся вперед. Меч лязгнул о широкое лезвие топора…

* * *

По оговоренным условиям воины дрались без щитов, но в кольчугах и шлемах. Кинжалов и другого оружия тоже не было, лишь секира против меча. Конечно, бой тренировочный, лезвия затуплены, и бойцы сражаются без намерения убить. Хотя, для тяжелой секиры Глитнир, удар которой не слабее удара кузнечного молота, не нужна никакая заточка. Пусть пополам не развалит, зато расплющит всмятку. Особенно – в руках Ингвара. И кто сказал, что силач сражается без намеренья убить? Разве мало ран и увечий случается в подобных боях, где бойцы в азарте перестают сдерживать себя? Или – не хотят сдерживаться, войдя в раж.

Против обыкновения, зрителей было не много. К ратному полю пришли только Хаки Суровый и несколько старших братьев. Наверное, на отсутствии зрителей настоял Гуннар, сообразил Сьевнар задним числом. Правильно, обычный тренировочный поединок, чего тут глазеть? Опять же, позора меньше, если что…

А если что? Нет никаких если! Нет, и не может быть! – вдруг понял скальд совершенно отчетливо. Ингвар силен и опытен, но и он опасается его быстрого, мелькающего меча.

Втянувшись в поединок, Сьевнар сам не заметил, как исчез холодок в груди, как прошлогодним снегом растаяла первоначальная скованность. Слава Ингвара, ярость Ингвара – все это стало уже не важно. Только глаза соперника, лицо, разделенное защитной стрелкой шлема, только движения рук и ног, хищное мелькание закругленного лезвия…

Тело, как будто вспомнив многочисленные уроки, двигалось словно само, поймать ритм движений оказалось легко.

Поймать – да, а вот подстроиться, навязать свой собственный ритм, как учил его Гуннар…