Он улыбнулся в невольном восхищении.

— Если вы такая задиристая после всевозможных неприятностей и изнуряющего путешествия, — удивленно размышлял он, — какая же вы, интересно, в своей лучшей форме?

— Динамит.

— Да… я могу в это поверить.

Низкая хрипотца его голоса и чернильная чернота глаз посеяли сумятицу в ее теле. Николь чувствовала, как его сексуальная аура неумолимо притягивает ее к нему. Поэтому сложила руки на груди, словно защищаясь. Затем осознала, что тем самым только еще больше приподнимает и подчеркивает свою грудь, что уж совсем неразумно. Вот тогда-то, заметавшись в поисках выхода из неловкой ситуации, она и спросила, нельзя ли ей принять ванну и отдохнуть.

Со вздохом она погрузилась глубже в пену, вытянувшись в огромной викторианской ванне. Никогда раньше она не видела такой роскошной ванной комнаты с тяжелыми золотистыми шторами на окнах, подобранными витыми шнурами с массивными кисточками.

Когда она вошла, ее босые ступни утонули в мягком ворсе кремового ковра, и она с нетерпением предвкушала, как завернется в одно из огромных банных полотенец. Освободившись от страха, что ее отец мог совершить что-то ужасное, она теперь могла расслабиться. Приятная музыка, льющаяся из невидимого стерео, проникала в ее подсознание.

Вдоволь насладившись купанием, она задернет полог огромной кровати и отключится до тех пор, пока не придет время кормить Люка, который мирно спал в одной из старинных колыбелек Джозефа.

Совершенно очевидно, что между отцом и кем-то еще из семьи Беллами произошел разрыв. А те дурацкие истории были выдуманы семьей Блейка, чтобы объяснить внезапный отъезд Джайлза.

Он лично проводил ее до комнат в западном крыле и сказал, что придет за ней в семь, чтобы проводить к ужину.

— Я сама могу найти дорогу, — надменно возразила Николь.

— Пожалуйста, ждите здесь, — настаивал он. — Я буду плохим хозяином, если позволю вам заблудиться.

Как странно, размышляла она, выходя из ванны и закутываясь в полотенце. В тот момент он был заметно напряжен. Как будто боялся, что она начнет шнырять по комнатам и, возможно, прикарманит парочку антикварных вещиц.

— Что ж, Блейк Беллами, — весело проговорила она, энергично растираясь полотенцем, — завтра в это время я уже буду на пути домой. А ты и твоя драгоценная семейка можете дальше лелеять свои предрассудки. Несмотря на то, — печально добавила она, разглядывая в зеркале свои совершенно впустую пропадающие прелести, — что ты самый сексуальный мужчина из всех, которых я когда-либо встречала.

Ошеломленная властью, которую он возымел над ней, Николь подняла голову и уставилась невидящим взглядом в окно комнаты. Затем ее глаза сфокусировались на чем-то, движущемся в отдалении.

Плотно завернувшись в полотенце, она подошла ближе. Кто-то, словно ветер, скакал верхом по парку. Высокая темная фигура на блестящей черной лошади.

Блейк.

Мужчина верхом на коне. Символ господства и власти, физической силы, мужественности и жизни.

Что ж, мужественности и жизни Блейку не занимать. В нем чувствовалась бездна энергии. Он контролировал эмоции. В постели такой мужчина будет тигром, выпущенным на свободу из клетки. Трепет вновь пробежал по ее телу. И она устыдилась своих мыслей.

Атмосфера за ужином обещала быть холодной. Николь вдохнула, отвернувшись от окна и решительно выбросив Блейка из головы.

Начав готовиться к кормлению и переодеванию Люка, она сказала себе, что молча поест, потом отправится в постель, а завтра утром уедет, не попрощавшись. Блейк не заслуживает вежливости. Кроме того, он наверняка будет рад ее отъезду.

* * *

Все тело Блейка приятно ломило после скачки. В этот раз потребовалось довольно много времени, чтобы освободиться от накопившихся эмоций. Казалось, Николь забралась в самые потайные уголки его сознания. Как глупо было воспылать к ней страстью, когда он оставался равнодушен к десяткам куда более подходящих женщин!

Но эта женщина, похоже, знала все о наслаждении. Это было видно по соблазнительному покачиванию ее бедер, по кокетливым взглядам и вызывающе пухлым губкам.

После скачки Блейк провел час с матерью, рассказывая ей о событиях дня — ни словом не упомянув о Николь, разумеется.

Миссис Картер и остальная прислуга были озадачены его просьбой ничего не говорить матери об их неожиданных гостях, но он знал, что они выполнят его пожелание.

Было несколько рискованно оставлять Николь в доме на ночь, но все-таки это было лучше, чем позволить ей говорить с жителями деревни. Кроме того, она выглядела уставшей и измотанной. Главное — не дать ей бродить по дому и случайно набрести на материнские покои.

Блейк начал одеваться к ужину. Днем он показал Николь семейное древо. Ему пришлось поддержать ее, потому что она покачнулась при виде аккуратного квадратика, вырезанного в пергаменте, где должно было быть имя ее отца. Ему всегда говорили, что специалист по генеалогии сделал ошибку, рисуя древо, но теперь он знал, что Джайлз был убран намеренно.

Его рука обняла ее за плечи. Но она сделала глубокий вдох и повела плечом, сбрасывая его руку, холодно отметив, что у них общие прадедушка и прабабушка.

— Да. Мой дед и ваш были родными братьями. Наши отцы — двоюродные братья, — ответил он.

— Да, но мой отец был вычеркнут из вашей жизни, — пробормотала она. — Кто-то хотел, чтобы он ушел!

В тот момент было очень трудно не дотронуться до нее. Она нуждалась в утешении. Скрипя сердце, он устоял.

— Дайте мне ваш адрес, — предложил он. — Мы будем поддерживать связь.

И она дала ему адрес. Спустя какое-то время он намеревался пригласить ее, чтобы посмотреть, можно ли ей доверить Крэнфорд. Но пока жива мать, лучше ей уехать отсюда.

— Привет, папочка! — Словно маленький вихрь влетел в дверь. Блейк ловко поймал Джозефа и, смеясь, бросил его на кровать.

— Ты когда-нибудь научишься стучать?

— А зачем? Никого же нет, кроме тебя! Безумной вспышкой промелькнула мысль, что он мог заниматься любовью с Николь. На долю секунды он мысленно увидел ее роскошное тело на своей постели, а затем яростно пресек подобные мысли. Правда, справиться с возбуждением оказалось делом посложнее.

— Ты в своем лучшем костюме, — заметил его наблюдательный сын. — Это означает, что Николь будет ужинать у нас? А можно я тоже побуду с вами? — горячо воскликнул он.

— Ты же поел. Я видел, как ты уничтожал огромную тарелку спагетти, две булочки, прогибающиеся под горками масла и две порции клубники.

— Ну да, я подкрепился. Но я могу смотреть, как вы будете есть! — Джозеф уцепился, словно пиявка, за ногу Блейка. — Я уберу в своей комнате. Я даже еще раз умоюсь.

— Боже милостивый! Какие жертвы! Улыбаясь, Блейк проковылял к зеркалу, таща за собой Джозефа. Он попытался сосредоточиться на узле галстука. Пальцы почему-то плохо слушались. А с какой стати он, черт возьми, так старается?