— Течение на запад идет, однако, — как всегда рассудительно подытожил Оркан Оленев. — Бот наш тоже на запад сносит, да. Значит, и льдина тоже пойдет на запад, на Архангельск пойдет.

— Хорошо бы и нам сейчас… на Архангельск, — мечтательно прищелкнул языком начальник заставы.

— Нам-то с вами зачем… на Архангельск? — пожал плечами ефрейтор, не обращая никакого внимания на уничижительный взгляд командира. — Нам здесь надо. Охранять надо, да.

Ордаш давно обратил внимание, что их тунгус никогда не ощущал потребности побывать на Материке, его никогда не влекло ни к поселкам, ни тем более — к городам. Тот мир полярной тундры, в котором ефрейтор обитал, всегда казался ему полноценным и самодостаточным; ни к какому иному он не стремился. И то, что сослуживцы порой воспринимали это безразличие к их поселенческому миру как безразличие юродивого, нисколько не интересовало тунгуса.

— Тебе, старшина, не кажется, что еще немного — и эту ледовую гору, и паковый лед нам придется расстреливать из корабельных орудий? — проворчал начальник заставы, чтобы как-то подавить в себе раздражение, которое тунгус способен был вызывать в нем, даже когда по-шамански предавался молчаливому самосозерцанию. — Если, конечно, таковые окажутся на судне, которое придет к нам в этом году.

— В прошлом году одна пушчонка на носу корабля все же стояла, — напомнил ефрейтор.

— Одна пушчонка при трех снарядах, — задумчиво покачивая головой, ухмыльнулся Загревский. — Должно же быть на корабле что-то такое, что успокаивало бы команду, уходящую в суровый океан.

Бот то вырывался на чистую воду, то вновь на какое-то время оказывался в плену у льдин. Во время одного из таких дрейфов глазастый Оленев вдруг начал медленно приподниматься и, что-то нечленораздельно промычав, указал рукой на пространство западнее острова.

— Что ты там увидел, Тунгуса? — насторожился Загревский.

— Это не кит. Не кит это, товарища командира, — взволнованно проговорил тот, едва удерживая равновесие на расшатывающемся боте.

— Что же тогда? — взялся за бинокль старший лейтенант.

— Присаживайся, а то шлюпку перевернешь! — прикрикнул на него старшина, но тоже поднял бинокль.

То, что заметил зоркий Тунгуса, в самом деле было не китом, а рубкой подводной лодки, которую за все время службы здесь Вадиму приходилось видеть впервые. Но дело не в этом. Обнажив рубку, подлодка не оголяла свой корпус, так, чтобы видна была палуба, и не погружалась, а шла прямо на венчавший юго-западную оконечность острова высокий скальный утес, словно командир намеревался таранить его или же решил выбросить свое судно на узкую полоску каменистого берега.

— Странно как-то она ведет себя, — пробормотал Вадим, наблюдая, как на расстоянии в три-четыре корпуса от отмели субмарина вдруг стала погружаться под воду, однако пенный след на поверхности ясно указывал на то, что она не меняла курс, а самоубийственно шла прямо к подножию пространного плато.

По всем законам физики и житейского бытия субмарина уже должна была врезаться в подводную часть скалы, после чего на мелководье должен был бы прозвучать взрыв. Однако ничего этого не произошло. Рубка исчезла, пенный след оказался стертым едва различимым прибоем, а сам остров по-прежнему окаймляла какая-то странная тишина.

Загревский и Ордаш вопросительно переглянулись.

— Хочешь сказать, что у них там подводная база? — неуверенно спросил старший лейтенант.

— У вас появилось какое-то иное объяснение?

— Может, это все-таки был кит?

— Это была подводная лодка, уж поверьте мне, бывшему моряку-пограничнику. И войти она могла только в подводный грот. Очевидно, под этой скальной грядой обнаружилась какая-то пустота, которую руководство подводного флота сумело приспособить для своей секретной базы. Как только прибудет корабль, нужно будет сообщить о ней представителю военной разведки.

— Зачем? Чтобы показать, что мы рассекретили нашу секретную базу подводников?

— А вы уверены, что это база наших подводников?

— Чьих же еще? Американских, что ли? Ты что, старшина?

— Зачем нашему командованию понадобилось иметь здесь базу? Какой в этом смысл?

— Чтобы в случае военного конфликта удобнее было контролировать Севморпуть. Этого объяснения недостаточно?

— Тогда возникает вопрос: как давно она здесь существует? — все еще всматривался в прибрежные воды старшина. — И если давно, то почему на заставе не знали о ней?

— С той поры, когда бы на заставе узнали об этой базе, она перестала бы оставаться секретной.

— Тоже верно, — с некоторой заминкой подтвердил Ордаш. — И все-таки согласитесь: странно как-то выглядит это исчезновение субмарины.

— Кстати, те, кто принимал решение о создании базы, учли, что из наших вышек этот островной залив не просматривается. Так что мой тебе совет, старшина: ты ничего не видел и ничего не знаешь. Тебя, Тунгуса, это тоже касается, — прикрикнул он на ефрейтора, который, воспользовавшись очередной полыньей в ледовом течении, успел развернуть «Беринга» так, чтобы он нацелился на бухту Приюта Эскимосов.

…Но теперь-то уже было ясно, что день, которого Хоффнер с таким нетерпением ждал, наконец-то наступил. Оберст-лейтенант понял это, когда радист сообщил, что «Фокке-вульф-200 C-3»[17], известный по радиосообщениям под кодовым названием «Черная акула», приближается к южному побережью залива Тана-Фьорд, омывавшего заполярный норвежский полуостров Варангер с северо-запада. И что с момента приземления этой «акулы», он, начальник аэродрома и командир эскадрильи, обязан полностью подчиняться оберштурмбаннфюреру СС фон Готтенбергу, которому поручено общее командование особой инженерно-диверсионной группой «Норд-рейх».

Удивленный тем обстоятельством, что вынужден будет подчиняться равному себе по чину, да к тому же подполковнику из службы безопасности СС, оберст-лейтенант запросил штаб, правильно ли он понял, что как командир эскадрильи и начальник аэродрома он обязан подчиняться подполковнику, не имеющему никакого отношения к люфтваффе. Однако Вент не только подтвердил, что обязан, причем безоговорочно, но и уточнил, что свой чин подполковника СС Готтенберг получил лишь позавчера, специально к выполнению сверхсекретного задания.