– Хозяин, мне воды принеси, – громко проговорила она, никто в кабаке не шевельнулся. Девушка развернулась к Святославу, дёрнула вопросительно бровью и неожиданно улыбнулась, показав белоснежные ровные зубы.

– Неси, хозяин, чего только не попросит! – Загорскому самому стало интересно, чем закончится неожиданная встреча, и он втайне уже мечтал узнать, какова эта баба на вкус.

После «добра» от Святослава кабак заговорил, задвигался, и вроде заведение стало жить привычной жизнью, но невидимо внимание все равно было приковано к девушке. Никита тем временем, зло сверкая исподлобья, присел рядом с воеводой, едва касаясь локтём северянки.

После расставания он уговорил её начать с того края, где впервые произошла трагедия и был обескровлен лесник. Осинка крутилась по кровавому следу, и Никита надеялся, что у северянки поиск займёт чуть больше времени, а там он придумает, как организовать обещанную встречу с князем, но девка распорядилась по-своему. А пуще всего он боялся, что воевода догадается: северянка пришла сюда по невольной наводке самого Головомоя.

Когда принесли выпить да снеди местной, северянка только покривилась, отставляя репу, зато от рыбы с луком не отказалась. Пока она ела да пил князь, они и словом не обмолвились, продолжая играть друг с другом в гляделки.

Первым не выдержал воевода, он совершенно не понимал, что происходит. А ещё его раздражало, что Никита не шелохнулся, чтобы увести эту наглую бабу вон, хотя помнил, что слуга его никогда обид не прощал и вольностей никому до сего дня не позволял.

– Чего тебе надобно, северянка?

– Осинка я, добрый воевода, назначенная от головы Злого, – подсказала ему девушка, пялясь на князя. – Привела меня сюда кровная месть.

На этих словах в кабаке снова воцарилось молчание.

– Вурдалака вашего выслеживаю, – подробнее пояснила она, когда заметила, что Трофим опустил руку на свой топор.

Воевода опять крякнул.

– Так он в темнице сидит, пойманный, как месяц!

– Тогда почему опосля его задержания, – тут Осинка наконец повернулась и зло посмотрела на воеводу, – тела бескровные продолжают на землю падать? Не далее, как позавчера в Уличе девушку возле колодца обнаружили.

Простой люд кабака сначала охнул, а потом начал гудеть, как потревоженный улей.

– А от князя нашего чего хочешь? – Воевода возненавидел эту девку в ту же секунду, как она впялилась в него глазами, а смешливо изогнутая бровь да кривая улыбка словно говорили, что знает она все грешки, что водятся за воеводой с самого его рождения. Тогда Твердислав зарок себе дал, что на совести неизвестного убивца прибавится ещё одной смертушки. Главное в этом деле, чтобы голова Ярёма ничего про участие воеводы не узнал.

– Разрешение поговорить с тем, кто в темнице сидит! – Осинка более не смотрела на Твердислава. – Позволишь, князь?

– Нет! – Святослав был не против, но строптивицу хотелось урезонить.

Осинка откинулась назад, по-новому посматривая на мужчину, разочарование скользило в каждом её движении.

– Я предлагаю объединить наши усилия… – объяснил свой отказ князь. – Ежели поищем вместе, так то быстрее будет?

Осинка улыбнулась, вызывая невольно улыбку и у самого Загорского, подняла кубок с водой и звонко выкрикнула.

– За князя!

Местный люд, казалось, этого и ждал. Понравилась разыгранная перед глазами сцена. И Хорвач тут же завёл новую сказку про то, как князь да гордая северянка ходили в лес за вурдалаком. Конечно же, она была с пошлыми шуточками, но со счастливым концом, видно, люди обрадовались, что теперь на защиту им встали такие сильные воины.

Пока князь да воевода прощались с хозяином да платили за ужин, Осинка выскользнула из кабака якобы по малой надобности. Миновала нужник, проверяя шедшую тонкой верёвкой дорогу в лес, потом осмотрела конюшню. А когда выходила, то наткнулась на женщину с избитым лицом. Та поманила Осинку к себе, озираясь на двери кабака. Северянка шагнула вослед бабе за тёмный угол.

– Аксинья я, – представилась женщина с полными слез глазами. – Ты пойдёшь на встречу с кузнецом, что сидит в темнице. Передай, что Аксинья его любит и ждёт возврата!

– А ты с чего решила, что он невиновен? Ведь его поймали, говорят, когда он горло девушке резал?

Аксинья в страхе закрыла рот Осинке рукой.

– Не было такого! В конюшне в это время он был! Со мной! – Женщина погладила живот, а у Осинки поднялись от удивления брови вверх. – Токмо мне про это говорить никому нельзя, иначе муж убьёт, ежели опозорю его на весь край! Я и так плачу за это каждый божий день тумаками да побоями!

– Какой же позор, коли ты чадо ждёшь? Разве это важно от кого, если ребёнок от любви рождён?

Аксинья печально улыбнулась.

– Передай ему, что люблю его!

– Хорошо, – согласилась Осинка, – передам, коли свижусь.

Она как ни в чем не бывало вышла из угла сарая и вскочила на серого коня. Князь уже гарцевал на выезде.

Пошёл снег, огромными хлопьями опускаясь на дорогу, ведущую к тракту, и Святослав чувствовал приближение бурана. Резкие порывы ветра налетали неожиданно, заметая снежинки в вихри.

– Поторапливайтесь! – скомандовал в путь Святослав, посматривая на горизонт, заволочённый тучами. Воеводу поместили на лёгкие сани, что с радостью за золотой передал Гусак, запрягли их тройкой, править встал Никита.

Мимо князя пронеслась Осинка, выкрикнув:

– Не успеем! Накроет до Пересеченска!

Мужики торопили коней, переходя на рысь, потом в галоп. Как и сказала северянка, накрыло их даже раньше.

Взмыленные лошади. Нёсшиеся в белой пелене всадники. Перекрикивания и неожиданно долетевший до уха вой. Кто-то крикнул:

– Волки! – Это воевода справа и слева обнаружил нагонявшую стаю.

Один волк прыгнул на коня стражника, но тот пнул его сапогом. Взвизг. Лошадь испуганно заржала и бросилась пуще прежнего вперёд, ломая стройный ряд и внося сумятицу. Всаднику чудом удалось удержаться в седле.

С тем волки разом переключились на сани, что шли тяжелее лёгких конных, отбивая добычу от остального отряда. Твердислав привстал в санях и, размахивая длинным хлыстом, начал кричать да эгегекать. И пока Никита погонял тройку, Чермный хлестал по бокам, стараясь достать свору. Злая да большая, видать, стая попалась, раз рискнула напасть на семерых.

Осинка обернулась, когда заметила, что крик воеводский отстал. Достала короткий меч и, крутанувшись, поворотилась к саням, успешно растаптывая одного зверя, готового сигануть к Чермному.

Конь лютовал, стараясь зубами достать ещё одного волка. Девушка оборачивалась, разглядывая в буране шкуры преследователей. Тут горло ей ошпарила боль. Хлыст воеводы, что окутался вокруг шеи, сдёрнул её с седла, стаскивая как кутёнка вниз. Осинка кубарем покатилась в снег, пропадая в снежной пучине. Твердислав удовлетворённо хмыкнул про себя, продолжая как ни в чем ни бывало хлестать направо да налево.