балу. Джейми представлял в одном лице всех сыновей строительной фирмы «Стоковский и сыновья». Скоро уже будет фирма «Стоковский, сыновья и внуки», подумалось Бекке – подруга Джейми была беременна.

– Что это вы бездельничаете? – спросила Бекка, поднимая свой ценный груз.

– Перерыв! – воскликнули они хором. Какие же одинаковые у них голоса, просто жуть!

Бекка рассмеялась и пошла дальше.

Редакция газеты «Защитник» располагалась в перестроенной мельнице с видом на водопад на Мельничной реке. Жители Новой Англии, как частенько замечал отец Бекки, были страшно консервативны, когда дело касалось географических названий. Он знал по крайней мере семь Мельничных рек – в Массачусетсе и Коннектикуте. На мельнице всегда кипели жаркие споры, причем революционный пыл по накалу не уступал религиозному. Двести лет назад пастором в соседнем Нортгемптоне был знаменитый проповедник Джонатан Эдвардс, так что подобная страстность здесь вряд ли кого-то удивляла. Правда, теперь, в эпоху компьютеров, в отделе новостей стало чуточку поспокойнее. Монотонный гул водопада разнообразили только телефонные звонки да изредка – взрывы смеха. В независимой еженедельной газете даже смех был в режиме цейтнота. Когда Бекка только получила работу, Шана воскликнула: «Ну конечно, бесплатно для всех, кроме рекламодателей. Надеюсь, тебе-то заплатят». А Сильвия добавила: «Даже революционерам приходится платить по счетам».

Первые профессиональные статьи Бекки – если не считать опубликованных в «Софии», студенческой газете Колледжа Смит, – были как раз для «Защитника»: статья на разворот о «Доме Джесси» – местном приюте для женщин, пострадавших от домашнего насилия, и полторы колонки о Мерлин Брукс, писавшей лесбийскую научную фантастику на своей ферме в Монтагью. Мерлин один семестр преподавала писательское мастерство в Смите. Бекка училась у нее, пока политиканы и слабонервный Попечительский совет, сговорившись, не вышвырнули Мерлин. Во время встречи выпускников Бекка развесила по всему кампусу плакаты «ВЕРНИТЕ МЕРЛИН БРУКС» и «СОХРАНИМ ВОЛШЕБСТВО В СМИТЕ». Это, а еще две статьи в «Софии» – сердитые и острые – прославили Бекку на весь колледж. Мерлин пообещала ей дружбу на всю жизнь. («Хоть ты и не лесбиянка, – объявила Мерлин высоким, как у маленькой девочки, голоском, – и совершенно не чувствуешь иронии».)

Когда Бекка дошла до редакции, шкатулка уже весила тонну. После весенних дождей водопад стал полноводнее и с грохотом стекал по скалам. Бекка повернулась мимолетно взглянуть на поток – никакая тяжесть не помешает ей отдать водопаду традиционную дань уважения!

Буквально ввалившись в редакцию, она плюхнула шкатулку на стол секретарши:

– Вот и я.

Мирел прикрыла телефон рукой.

– Привет, Бекка! Прими мои соболезнования. А я думала, что тебя не будет всю неделю.

– Спасибо. Это правда.

– Тогда что ты тут делаешь? Нет, – поспешно сказала Мирел в трубку, – это я не вам, сэр. Простите.

Она получше прикрыла телефон и вопросительно взглянула на Бекку.

– Просто надо было уйти из дома.

Мирел понимающе кивнула: у нее в семье было девять человек.

– Да, сэр, чем я могу вам помочь?

Бекка снова подняла шкатулку, на сей раз взвалив ее на плечо, и пошла вверх по лестнице к своему столу. Она кивала встречным репортерам, на ходу отмахиваясь от соболезнований, – большинство и так уже прислали открытки. Бекка поставила шкатулку на стол, и ей показалось, что с плеч упало тяжкое бремя. Она криво улыбнулась и пробормотала: «Ходячая метафора. Мерлин Брукс точно бы понравилось».

– Это ты мне?

Бекка обернулась. В дверях своего кабинета, небрежно опираясь на косяк, стоял Стен, их редактор.

– Нет, – покачала головой Бекка. – Просто называю себя идиоткой.

Она поправила волосы. В присутствии Стена она всегда что-то такое делала: или волосы приглаживала, или юбку одергивала, или натягивала свитер на джинсы. Вела себя как школьница. Кокетничала? Не то чтобы он давал повод. Просто так на нее действовало его присутствие. Стену было тридцать пять. Худой, очки в проволочной оправе только подчеркивают голубизну глаз, темные волосы, короткая немодная стрижка – похоже, стрижется сам перед зеркалом – прямой короткий нос, самый обыкновенный. Низкий резкий голос, взрывающийся смешком. В общем, ничего особенного, и таким уж привлекательным его не назовешь. И Бекка не понимала, почему рядом с ним ей всегда немного не по себе.

– Что ты тут делаешь? Вчера, вроде, собиралась неделю не выходить на работу.

– Собиралась. Но я и не выхожу.

– Бекка, в чем дело?

– Ты разговариваешь как еврейская мамочка.

Он рассмеялся. Они оба знали – Стен был янки чистейшей воды, англиканин. Правда, с тех пор, как он окончил школу, в церкви его никто не видел. И он этим страшно гордился.

– Ну так что?

Ее рука потянулась к волосам, но вместо этого Бекка открыла крышку шкатулки.

– Бабушка взяла эту шкатулку в дом престарелых. Там документы… и всякое другое. Возможно, я сумею понять, кем она была на самом деле.

– Что значит – на самом деле? Она была милой дамой, еврейской бабушкой. Прогуливалась вокруг квартала каждый день в любую погоду – будь то дождь, снег или град. Хатфилдская достопримечательность. Кем она была! Думаешь, она была шпионкой? Русским агентом? Поставщиком оружия для Иргуна? Подружкой мафиози? Тайной музой Харлана Эллисона? Уж не думаешь ли ты, что ее прошлое связано со стриптиз-клубом на 42-й улице в Нью-Йорке?

Бекка понимала – он старается ее рассмешить. Но ответить смогла только:

– Будь я проклята, если знаю.

– А что говорят родители?

– То же самое.

Он склонил голову на бок.

– Правда?

– Ага.

Он отлепился от двери, подошел и уселся на край ее стола. Чего-то ждал, а ждать он умел.

Бекка снова дотронулась до шкатулки – так трогают талисман.

– Никто точно не знает, откуда она приехала. Она никогда не рассказывала. Она … нет, это звучит так глупо…

– Все равно скажи. Если это глупость, а факты ее подтвердят, то ты гений. Если глупость, и факты не подтверждают, рассказ не сделает глупость глупее. И тебя тоже.

Бекка подняла глаза к потолку, вздохнула.

– Иногда я сомневаюсь, знала ли бабушка сама, откуда она родом.

– Все это знают. Или ее удочерили? Меня вот усыновили. Но я знаю, откуда я родом. Я знаю своих приемных родителей. И свою биологическую мать знаю. Это было моим первым журналистским расследованием. Мне было четырнадцать.

– Я понятия не имела, – прошептала Бекка.

Стен только плечами пожал, словно его не волновало, жалеет она его или восхищается.

– Так что ты имеешь в виду? Давай рассказывай.

Бекка открыла шкатулку.

– Я не уверена… Знаю только, что бабушка всегда вспоминала прошлое как волшебную сказку.

Стен положил руку на крышку шкатулки, заглянул внутрь.

– Какую сказку?

– О принцессе Шиповничек. Ну, ты знаешь, «Спящая красавица». Бабушка всегда