class="p1">Вдруг, словно наяву, Бекка услышала, как Гемма рассказывает сказку о Спящей красавице. Бабушкин голос заполнил комнату:

– Давным-давно, в стародавние времена, до всякого времени, но не в самое прекрасное время, в одной стране был замок… И королева легла в постель и родила девочку с рыжей, как огонь, копной волос.

Бекка дотронулась до собственных рыжих кудряшек и улыбнулась. Папа называл их с Геммой своими прекрасно-красными розами. У самой Бекки, как у большинства рыжих, до двух лет волосы были совсем жиденькие… Но это же сказка! Бекка виновато оглянулась – не видит ли кто. Однако все еще спали.

И король сказал, что пора позвать гостей. И накормить их всех пирожными и мороженым с золотых тарелок. А главное, не забыть послать приглашение всем добрым феям королевства. Но не злой фее. Не той, что ходит в черном платье, в больших черных ботинках и в шляпе, расшитой серебряными…

– Монетками, – громко произнесла Бекка.

Она подозревала, что умение рассказывать истории и додумывать детали у нее от Геммы. Додумывание деталей – совсем не то качество, которое должен развивать в себе журналист.

Я проклинаю тебя и твоего отца-короля, и мать-королеву, и всех твоих дядюшек и тетушек, и двоюродных братьев и сестер… И всех, кто носит одно с тобой имя…

Бекку бросило в дрожь. Это, в конце концов, всего лишь сказка, которую она слышала сто тысяч раз. Вдруг ей пришло в голову – а у Геммы-то не было никого, кто бы «носил одно с ней имя». Ни матери… ни отца… ни мужа. У нее была только дочь и три внучки. Может, поэтому она так навязчиво возвращалась к сказке о Спящей красавице?

– Просто волшебная сказка, – шепнула Бекка. Пыталась утешиться?

Но в доме, куда пришла смерть, утешения нет.

Добрая фея посулила вместо смерти сон. И что в этом такого плохого? Детьми она, Шана и Сильвия снова и снова обсуждали, чем плохо просто уснуть.

Внезапно Бекку осенило, и ответ на детский вопрос нашелся сам собой. Ну конечно! Плохо не тому, кто заснул. Плохо остальным, тем, кто не спит…

В Гемминой сказке счастливый конец ждал лишь принцессу Шиповничек и ее маленькую дочку. В этой истории, несомненно, была какая-то странность. Теперь Бекка это ясно видела. В бабушкиной версии сказки все – кроме принца, разбудившего принцессу поцелуем, самой принцессы Шиповничек, а после и их ребенка – абсолютно все остальные продолжали спать. И что же… Но тут у Бекки в ушах зазвучал Геммин голос, и столовая наполнилась печалью:

Спали все: лорды и леди, учителя и ученики, совы и собаки, кролики и каббалисты. И все-все горожане…

Бекка глубоко вздохнула, Геммины слова постепенно затихали. В книге сказок, которую они читали в школе, поцелуй принца разбудил всех. Но в бабушкином варианте от смертельного заклинания злой феи уснули все. Уснули и умерли. Неудивительно, что Ширли как-ее-там из соседнего дома больше не захотела у них ночевать. Уснуть и умереть.

– Гемма, о чем ты только думала? – сердито прошептала Бекка.

Она зевнула и взяла в руки фотографию женщины с ребенком.

– А потом ты жила долго и счастливо? – спросила Бекка у фотографии.

Женщина на снимке не смотрела в камеру. Черные глаза глядели куда-то мимо Бекки. Как она ни поворачивала фотографию, женщина всегда смотрела вбок. Ребенок лежал у матери на груди и сосал палец.

Утром все спустились к завтраку и обнаружили за столом спящую Бекку. Ее голова примостилась между двух стопок документов. Предметы из бабушкиной коробки были разложены по четырем стопкам: фотографии, вырезки, документы и четвертая – «разное». Там лежали: кольцо, конвертик с двумя прядями волос, золотистой и рыжей, латунная пуговица, на вид форменная, и оторванная половинка итальянского железнодорожного билета.

Вырезки она разложила в хронологическом порядке: первая – от 30 августа 1944 года, последняя – от 3 июня 1956 года.

Датировать фотографии было невозможно. Разве что одну-единственную, хотя на всех была изображена одна и та же женщина. На всех фотографиях она была явственно беременна – кроме одной, где она держала на руках ребенка. На всех фотографиях, кроме последней, женщина была в мешковатом темном платье с белым кантом по вороту и манжетам. Она стояла чуть в стороне от группы людей перед рядом бараков, за которыми виднелся кусочек то ли озера, то ли океана. На всех снимках женщина прикрывала рукой живот и насторожено косилась на фотографа.

Документов было всего семь, и Бекка долго их расшифровывала. Во-первых, американская въездная виза, датированная тем же месяцем, что и самая старая газетная вырезка. Во-вторых, какой-то бланк с тщательно выписанной подписью Гитл Мандельштейн внизу. Тоже похоже на какую-то визу. Еще – свидетельство о рождении Евы Штейн; документ о гражданстве с фотографией серьезной, но все еще юной Авроры Штейн от 6 июля 1946 года; договор аренды квартиры на углу 12-й улицы и Авеню А в Нью-Йорке; справка о вакцинации. И, наконец, в голубой обложке, документы по ипотеке на дом на Школьной улице, где росли Бекка и ее сестры. Гемма купила этот дом в 1953 году за восемь с половиной тысяч долларов. Тридцать восемь лет назад.

– Подсказки, – бормотала Бекка, перебирая документы. – Почему Гемма делала из этого такой секрет? И какое эти бумажки имеют отношение к «Спящей красавице»?

– Видишь, Гемма, я стараюсь, – произнесла она в пустой комнате, уронила голову на стол и заснула.

Ее тихонько разбудила мама.

– Иди ложись, милая. Так и заболеть недолго, а у меня сейчас нет сил за тобой ухаживать.

Бекка сонно заморгала, зевнула.

– Обещай, что ничего не будешь трогать. Я все разложила по порядку. Обещай, что не подпустишь их к бумагам.

Она имела в виду сестер.

– А как же завтрак?

– Можете поесть на кухне, как всегда. И неважно, что они скажут.

Сильвия как-то пожаловалась, что есть на кухне «слишком примитивно». Правда, было это после того, как она вышла за Майка и они завели постоянную няню для Бенджамина. Сильвия брала уроки французской кулинарии, и ужинали они при свечах.

– Обещаешь? – еще раз спросила Бекка.

– Обещаю, милая.

Вздохнув, Бекка встала и неохотно отправилась в спальню. Но ее сон все время прерывался: по лестнице взад-вперед с воплями носились трое детишек.

Глава 7

– Гемма, а почему ты все время рассказываешь про Спящую красавицу? – спросила Бекка.

Это было в Нортгемптоне. Они сидели в кафе-мороженом и праздновали Беккино окончание детского сада. В животе у