делают замужние оборотницы — закрыв лоб, связав концы на затылке. Длинную косу перебросила на спину. Выжидающе уставилась на Мари.

— Слишком ты юно выглядишь, — та покачала головой. — Веронике было двадцать пять, прибавь к этому жизнь при храме Марраны… Думаю, она выглядела лет на тридцать.

Я посмотрелась в осколок зеркала, что висел возле окна. Оттуда на меня вытаращились яркие бирюзовые глаза — больше ничего не разглядела. Тут вспомнила кое о чем: покопалась в сумке и водрузила на нос очки в темной роговой оправе. Деда Мирк носил их только во время свадебных служб в храме, для особой торжественности.

Я повернулась к Мари: — Ну, а сейчас?

— Э… ну, выглядит, конечно, странно. Ты что-нибудь видишь сквозь эти толстые стекла?

— А там обычные стоят — у дедушки было прекрасное зрение.

— В целом неплохо. Если будешь вести себя степенно и скованно, разговаривать тихо и медленно, можно поверить, что ты бывшая послушница. С натяжкой.

Я медленно прошла по комнате и осторожно наклонила голову перед Мирри, словно перед хозяйкой: — Слушаю, госпожа. — Малышка захихикала.

Вскоре прибежал Дейк — экипаж прибыл. Я расцеловала Мирри и Барри. Сунула Мари под подушку сверток, в который вложила двадцать золотых леев на лечение малыша. Если возьмут в услужение — десяти леев мне за глаза хватит до первого жалования, а нет — в Тюремном измерении деньги вообще без надобности.

На углу дома мы обнаружили Кая и потрепанный экипаж, похожий на большой сундук, поставленный на колеса. Пара тощих наалов, вытянув длиннющие, тонкие шеи, печально щипали травку у дороги. Субъект в засаленном переднике и серой вязаной шапке на нечесаной шевелюре запросил за поездку целый золотой лей. После отчаянного торга сошлись на пятидесяти хилдо.

— Пиши нам, Вероника, как устроишься! — весело подмигнула мне Мари.

— Спасибо за все! Обязательно напишу!

Обняла мальчиков и их мать и забралась со своей сумкой в сундук на колесах. Махала им до тех пор, пока карета не свернула в проулок.

***

Дорога шла холмами вдоль берега моря. Мы ехали долго, на все пятьдесят хилдо — мне даже жаль стало возницу, ведь ему еще возвращаться. Город давно закончился, а клячи продолжали тянуть поскрипывающий всеми колесами экипаж по выложенной плитами дороге.

Мы ехали мимо садов, парков и прекрасных особняков. С двух сторон непрерывно тянулись магические ограждения — низкие заборчики с красным или голубым свечением. Такой барьер легко можно было бы перепрыгнуть, если б не магия. Оттолкнет, если попробуешь пройти, сожжет, если атаковать заклинанием.

Да, если эльфийский лорд живет в подобном месте, он, вероятно, богат как дракон. Может, он не скряга и хорошо платит слугам, размечталась я. Но тут же одернула себя: да, не скряга — нанимает служанку в приюте Марраны, потому что такая — не избалована и большого жалования не попросит! Хотя мне ли думать о жаловании? Если не прогонят сразу и не сдадут стражам, как самозванку, считай, светлые богини сжалились надо мной.

Мы взобрались на очередной холм. Пронзительная синева моря внизу немного успокоила мои расшалившиеся нервы. Я подняла кожаную занавеску у окошка и подставила лицо ласковому солнышку.

Все будет хорошо. Все плохое, что могло, уже произошло!

Тут карета особенно жалобно скрипнула, резко накренилась, и меня вместе с сумкой выбросило в колючки, росшие на обочине.

***

Потирая ноющий бок и разбитую коленку, я кое-как выбралась из пыльных, колючих зарослей. Отряхнула платье, используя бытовое заклинание, отчистила налипшую грязь. На рукаве зияла прореха — ну, с этим я пока что ничего сделать не могу. Разве что… вытащила из волос заколку-невидимку и сколола ткань — всё не оборванкой явлюсь к новым хозяевам. Отыскала в пыли слетевшие с носа очки. Поправила платок. Жаль, нет зеркальца, посмотреть: может, все лицо в грязи?

Семиэтажная ругань кучера поведала, что дела с каретой совсем плохи. Серая шапка валялась на дороге — мужчина сорвал ее в пылу красноречия.

— Итить ее налево… не везет, так не везет! Колесо сломалось и ось пополам!

— А как же я? — Это я так жалобно хриплю? Прочистила горло от забившейся пыли, расправила плечи. — Вы обязались доставить меня до поместья «Семиречье», любезный!

— Да вон Семиречье твое, за тем холмом! — мужик указал на следующий крутой холм. — Извиняй уж, красотка, но придется тебе пешочком чапать. А я махну за помощью на берег, там деревенька рыбацкая.

Делать нечего. Отдав извозчику пятьдесят монеток и проигнорировав просьбы прибавить чуток на пиво, я повесила сумку на плечо и похромала под горку.

***

Обливаясь потом, я взобралась на тхаров высоченный холм, но не обнаружила ничего похожего на вход в поместье богатого лорда.

По сторонам дороги тянулись и тянулись низкие загородки, по натянутой проволоке то и дело проскакивала зеленоватая искорка. Любопытно, что за магия такая? Уж не эльфийская ли? Вот бы посмотреть, как работает. Но проверять, конечно, побоялась: кто знает, что придумал эльф для защиты своих владений?

Надоевшие очки я давно сдвинула на лоб, чтоб не мешали. Колено болело все сильнее, в боку кололо, солнце припекало сверху, словно Шандор вознамерился изжарить заживо свою неразумную дщерь, узнав, что она задумала недоброе. Нечистая совесть грызла, словно это я убила ту несчастную женщину на дороге.

Впереди росло несколько высоких деревьев, кружевная тень под ними поманила меня, обещая временное избавление от палящих лучей. Из последних сил устремилась к удобному местечку, и тут, наконец, увидела ажурную решетку ворот. Причудливая надпись на всеобщем гласила: «Семиречье». За оградой, среди пышной зелени, разглядела небольшой домик, — наверное, там живет привратник.

По кованым прутьям решетки бегали все те же зеленоватые искорки. Как вызвать привратника? Я внимательно осмотрелась, но ничего похожего на колокольчик не нашла. Дотронуться до ворот? Меня же в ответ молния шарахнет! Подобрала с обочины прутик и осторожно провела им по решетке — раздался мелодичный звон, словно с десяток серебряных колокольчиков зазвонили неподалеку. Дотронулась еще и еще раз — мне ужасно понравилось!

— Иду, иду… Хорош трезвонить! — послышался ворчливый старческий голос. — Покоя от вас нет, звонари… — Между цветущих кустов медленно ковылял сгорбленный старик.

Я спешно оправила юбку, пригладила выбившиеся из-под платка волосы, вовремя обнаружив на лбу забытые очки, надела их.

Заметив меня по ту сторону ворот, старик начал подозрительно присматриваться и вроде бы даже принюхиваться. Из-под кустистых седых бровей сверкнули зоркие зеленые огоньки глаз. Оборотень, притом очень древний, ведь эта раса — настоящие долгожители по сравнению с простыми людьми. Чего он так уставился? Нечистая совесть тут же привела с десяток