– Скажите, – спросил Николай, – вас провожал сюда тот же человек, с которым беседовал граф?

Щукин утвердительно кивнул головой. Император задумался. Он посмотрел на солдат, которые уже заканчивали разгрузку «Садко» и укладывали ящики и тюки на полковые фуры, на суетившегося вокруг них Виктора Сергеева, на Шумилина, который стоял невдалеке от них и делал какие-то пометки в своем блокноте.

Потом Николай снова взглянул в глаза Олегу.

– Олег Михайлович, – сказал царь, – если до сих пор у меня и были какие-то сомнения на ваш счет, то теперь они окончательно исчезли. Я буду рад, если между вашим руководством и мною будет заключен союз. Ведь мы две России – одна из XIX века, вторая – из девятнадцатого. Но в любом случае мы дети России. Мы родственники, и мы можем и должны помогать друг другу. Если моя держава сумеет в чем-либо помочь вашей державе – я буду счастлив. А вы уже оказываете мне помощь. Быть же должником я не люблю.

– Ваше величество, – доложил Николаю Виктор Сергеев. – Погрузка закончена. Служивые проинструктированы, что везти груз надо не спеша и аккуратно. Осталось только отогнать в сарай грузовик и можно трогаться в путь. А там начнем сборы в другое путешествие. Пора – старая добрая Англия заждалась нас…

Третий день пароходо-фрегат «Богатырь» рассекал своим форштевнем серые волны Балтийского моря. Погода благоприятствовала походу, дул ровный попутный ветер, и практически все время корабль шел под парусами…

После того как из будущего было получено снаряжение, необходимое для опасного вояжа, сборы пошли в ударном темпе. Уже на следующий день после прибытия подполковника Щукина все грузы и участников британской экспедиции на быстроходном паровом катере перебросили в Кронштадт. Игорь Пирогов, который уже успел стать у тамошних моряков своим человеком, помог разгрузиться и с помощью присланных на помощь матросов разместил прибывших на пароходе-фрегате. Конечно, при этом корабельным господам-офицерам пришлось немного потесниться – ведь на «Богатырь» подселили сразу восемь человек, которых, по вполне понятным причинам, нельзя было поместить в жилую палубу для нижних чинов.

На пароходо-фрегат уже погрузили провизию, привезли бочки с вином и ладожской водой – она считалась идеально чистой и могла храниться дольше, чем обычная, – загрузили в угольную яму отборный кардиф. Экипаж под командованием капитан-лейтенанта фон Глазенапа в последний – четвертый – раз обтянул такелаж. Со всеми предосторожностями на корабль погрузили порох и боеприпасы.

Перед выходом в открытое море на «Богатыре» трудились все – даже участники экспедиции лейтенанты фон Краббе и Невельской. Они как могли помогали офицерам «Богатыря» побыстрее подготовить корабль к походу. Надо было бегать по канцеляриям, складам и провиантским магазинам, чтобы в поход пароходо-фрегат вышел, полностью обеспеченный всем необходимым. А вот все остальные чувствовали себя на корабле лишними и старались свободное время проводить на берегу.

Все, кроме Надежды Щукиной. Она с большим любопытством наблюдала за тем, что происходило на борту пароходо-фрегата. Матросы и офицеры поначалу подозрительно косились на странную «девку», которая, как известно всем морякам, приносит в плаванье одни лишь несчастья.

Но когда «черная пантера», переодевшись в джинсы и тельняшку, – кстати, эта «морская душа» появится в русском флоте лишь через двадцать лет – лихо вскарабкалась по выбленкам на грот-марс и на руках потом по вантам съехала вниз, матросики открыли рот от удивления и сразу же зауважали Надежду. Больше всего их удивило, что она абсолютно не боялась высоты. Она прошлась по рее, находящейся на огромной высоте, спокойно, даже чуть пританцовывая, словно это была не корабельная рея, а широкая городская мостовая. Если бы они знали, как она лихо летала на таких штуках, как дельтаплан и параплан!

А когда все увидели, как Надежда, привязав к фок-мачте круглую деревянную мишень, тренируется в метании ножей и сюрикенов, то ее зауважали и господа офицеры.

Надежда везде совала свой любопытный нос: и на батарейную палубу, где были установлены 24-фунтовые пушки, и на жилую палубу, где отдыхала свободная от вахты команда, и в машинное отделение. Скоро к ней все привыкли и даже стали считать чем-то вроде корабельного талисмана.

Накануне прибытия на «Богатырь» пассажиров умер судовой кот, что было плохой приметой. Экипаж погрузился в уныние. И надо же такому случиться, что на следующий день Надежда стояла у борта корабля и смотрела, как с грузового лихтера грузят бочки с солониной на стоящую рядом с пароходо-фрегатом трехмачтовую шхуну.

И тут она неожиданно услышала тихое «мяу». У трапа «Богатыря» стоял, поглядывая с любопытством на нее, симпатичный рыжий кот. Надежда позвала его: «Кис-кис», и кот, мяукнув еще раз, гордо поднялся по трапу на палубу корабля и, мурлыкая, стал тереться о ноги девушки.

– Пойдешь с нами в поход? – спросила его Надежда.

– Мяу, – ответил кот, вопросительно посмотрел на свою новую хозяйку, продолжая тереться о ее ноги.

Матросы, вытаращив глаза от изумления, смотрели на удивительную «барышню». Ведь по старому морскому поверью – если кот сам приходил на корабль, то сие означало, что плаванье будет удачным, и все вышедшие в море непременно вернутся назад…

А потом наступил день, накануне которого все участники экспедиции съездили в Петербург и были приняты императором. Николай был взволнован и даже не пытался скрывать этого.

– Олег Михайлович, – сказал он Щукину, – я знаю, что вы человек храбрый, не раз смотревший в глаза смерти. Да и ваши спутники тоже не из робкого десятка. Но я прошу вас – если риск будет слишком велик и вам будет угрожать смертельная опасность – плюньте вы на этого Уркварта и возвращайтесь домой. Поверьте, я очень привязался к вам, и если с вами, не дай бог, что-либо случится, то я себе никогда этого не прощу.

– Ваше величество, – улыбнувшись, ответил Олег, – я уверен, что все будет в порядке. Пожелайте нам удачи. И да поможет нам Господь!

На следующее утро в Кронштадте местный батюшка отслужил молебен на «Богатыре», окропив пароходо-фрегат и всю его команду святой водой. Потом был поднят якорь, и корабль вышел в море.

Пройдя траверз южного Гогландского маяка, все вышли на палубу и по старой морской традиции бросили в воду по мелкой медной монете – «в дар Нептуну», – чтобы их плавание было благополучным. Олег, пошарив в кармане, достал рублевую монету, отчеканенную в 2014 году на Петербургском монетном дворе, и, размахнувшись, швырнул ее за борт.

«Вот будет потеха, – вдруг подумал он, – если кто-то, лет так через десять-пятнадцать, найдет ее. То-то Петербургская Академия наук поломает голову, пытаясь объяснить – откуда взялась эта монета. Надеюсь, впрочем, что все же этого не произойдет».

Ветер был попутный, волнение на море практически отсутствовало. Отстояв вахту, люди занимались своими повседневными делами и отдыхали. Много работы было только у штурмана. Балтийское море, за столетия исхоженное русскими кораблями вдоль и поперек, было усеяно мелями и камнями. А потому надо было держать ухо востро и тщательно наблюдать за маяками и навигационными знаками. Самым большим позором для штурмана и командира будет, если корабль сядет на мель.