плетутся интриги. В гареме непрерывно шла война. Старухи в черном были похожи на стаю ворон, слетевшихся на поле боя, усеянное трупами.

Он с ненавистью посмотрел на это воронье, рассевшееся на низких диванах в ногах у валиде, сидящей на троне. И заколебался. Захотелось развернуться и уйти.

– Ребенок Турхан-хатум слаб здоровьем, – остановив его повелительным жестом, сказала валиде. – Другой шехзаде не выжил, и вряд ли Турхан способна еще родить. Династии же нужны воины. Сильные наследники. Воспитанием которых мать должна заниматься. И учиться самой. Хатум нет и двадцати, а она уже забросила уроки чтения и письма. Турхан ленива, сынок. Когда я была любимой женой султана, я находила время не только для своих детей. Муж мой, султан Ахмед, всегда обращался ко мне за советом, и до последнего дня я бывала в его покоях. Говорят, ты больше не зовешь Турхан-хатум на хальвет. Не удивительно. После смерти младшего сына у бедняжки повредился рассудок. Да и не только. Я позвала сюда, во дворец Топкапы, самых искушенных и опытных наложниц. Которым годами удавалось удерживать внимание повелителя, в отличие от твоей хатум. Все они нашли у Турхан изъян.

– И что за изъян? – с интересом спросил Ибрагим. Он еще не решил, остаться ему или уйти?

Жена ему порядком надоела. Она только и делала, что сплетничала, старясь очернить других наложниц, бывающих в покоях султана, и клянчила деньги. Ей все время что-то было надо, хотя Ибрагим и так не скупился на подарки.

– Она слишком уж тощая. Я допросила повара и лекаря. Турхан заметно похудела после четвертых родов. У нее, похоже, больной желудок. Или даже женская болезнь, спаси Аллах! Оттого она такая желчная и злая.

– Истинно так, – загалдели старухи. – Турхан-султан больна по-женски. Она вся высохла изнутри, последний ребенок выпил все ее соки. Она больше не хочет Повелителя как мужчину. Когда родился шехзаде Ахмед, у султанши не было в груди ни капли молока. Суха, как палка. Она больше не сможет доставить Повелителю удовольствие на ложе любви.

– Эй ты, – султан обернулся, ища глазами служанку. – Щербет мне кизиловый принеси.

Валиде незаметно вздохнула: слава Аллаху! И встала, приглашая сына разделить с ней трапезу. Старухи настороженно затихли, ожидая, когда им дозволено будет заговорить снова.

Ибрагим вглядывался в каменное лицо матери, пытаясь понять: что она задумала? И сколько правды в ее словах? А вдруг его проблемы на хальвете и в самом деле связаны с Турхан-султан, которая изливает на него свою желчь? И заражает своей холодностью. Турхан и в самом деле внутри суха, иногда он видит, как жена стискивает зубы, чтобы не закричать от боли. После ее визита в султанские покои Ибрагиму особенно тяжко, он чувствует себя опустошенным, даже зелья Джинджи-ходжи не помогают. Турхан одними своими словами убивает желание. И лицо у нее все время кислое, а глаза холодные. И даже когда Турхан нет, ее тень словно бы стоит у изголовья, презрительно кривя губы. Отчего Ибрагим не может удовлетворить наложницу. Разве что толстая эфиопка ему помогает, вовремя поднимая повыше факел. Чтобы султану видны были ее огромные бедра и необъятная грудь.

Старухи заговорили, когда султан поставил на поднос служанки опустевший стакан из-под кизилового щербета. Напевно, зазывно, и в то же время вкрадчиво, возбуждая желание у повелителя. Старость неумолима к женщине, но ее голос – все тот же инструмент, на котором искусницы умело играют до самой своей смерти:

– Чем женщина толще, тем она слаще. Она только и думает, что об утехах, и ее влагалище всегда готово принять мужчину. Все дело в размере, великий султан. Необъятных размеров женщина способна подарить такое же недостижимое доселе наслаждение. Чем больше грудь, тем крепче и сильнее будет мальчик, это верный признак плодовитости. Найдите самую большую женщину в Стамбуле, и ваши ночи станут такими яркими, что даже луна, которая любуется с небес на дворец Топкапы, стыдливо спрячется в тучах…

Ибрагим мечтательно прикрыл глаза, слушая старух. Их слова лишь подтверждали его собственные желания. Султан обожал толстух. Он по натуре не был защитником и долго боялся женщин. Его к ним до двадцати пяти лет и не допускали. А когда это случилось, султан не знал, что надо делать, оставшись наедине с наложницей. Эта неуверенность преследовала его до сих пор.

Ибрагим, до смерти запуганный в детстве, сам искал защиты. И с большими женщинами он чувствовал себя маленьким ребенком. Зарывшись в пышную грудь, он оказывался под защитой. Последнее время султану стало хуже. Наркотики разрушали его и без того больную психику. И он еще больше, чем прежде, нуждался в защите. Его давно уже тянуло на толстух. Слова старух он слушал с удовольствием и даже почувствовал желание. Одни только слова о самой толстой женщине в мире возбуждали его больше, чем старания очередной девственницы, которую каждую ночь приводил к нему в покои кизляр-ага после того, как Турхан получила отставку. Сегодня раздраженный Ибрагим наложницу отослал.

Теперь он понял, в чем дело. Ему нужны в гареме толстухи. Такие, как эфиопка, которая на днях куда-то исчезла. Наверняка валиде постаралась.

– И как мне найти эту женщину? – нетерпеливым жестом оборвал он старух. – Девственниц тщательно прячут. Когда еще придут мои корабли с рабынями после того, как я отдам приказ отбирать самых толстых пленниц для своего гарема? А мне не терпится узнать, насколько правдивы ваши слова. Если же вы врете, вас всех казнят, – пригрозил султан.

– Прикажите обойти все общественные бани, повелитель, – сказала одна из бывших султанских наложниц. – В хамаме изъянов не спрячешь. Именно там заботливые матери, которым надо женить сыновей, и ищут невесток. А вы поищите усладу. Толстую женщину, девственницу. Чтобы и лицо ее было прекрасно, и тело.

– Мудрый совет, – рассмеялся Ибрагим и встал. – Мама, награди их. Теперь я знаю, что делать.

… Сын ушел, старухи отправились в гарем, какое-то время они еще побудут здесь, в Топкапы. Чтобы осмотреть отобранных в банях наложниц. А потом отправятся обратно в свое захолустье. Свое дело они сделали. Но валиде еще долго сидела, прикрыв глаза и напряженно обдумывая события сегодняшнего дня.

Ибрагим какое-то время будет занят поисками девственницы-толстухи и перестанет вмешиваться в государственные дела. А когда найдет ее наконец, то будет занят этой женщиной. Главное, объяснить ей, кому она обязана своим появлением во дворце. Славянскую рабыню Надю, ныне Турхан, испортила сестра султана, Атике, к которой валиде отослала девчонку на воспитание. Вот хатум и заносится теперь. Небось вообразила себя Хюррем-султан! Тайно, а иногда и явно ведет свою партию, мечтая о единоличной власти.

Если