они одобрительно посмотрели на сестер Ашхен: – Вот эти не подкачали, особенно младшая. Жаль, что неверные.

– Бисмиллях, – пискнула вдруг Карине. Старшая турчанка всплеснула руками:

– Ты смотри, какая умная девочка! Как тебя зовут?

– Карине.

– Ты армянка? Христианка?

– Да. Но моя старшая сестра читает вслух Коран! – с гордостью сказала глупышка Карине.

– Ну а грамоте ты обучена?

– Да. Пишу и читаю по-турецки. Немного, – потупилась Карине.

«Научила на свою голову», – с досадой подумала Ашхен. «Эдак эти две тетушки к нам привяжутся. Так и будут ходить следом».

– Идем! – она потянула Карине за руку в холодную комнату.

Там было очень красиво! И сама комната огромная! В центре журчал фонтан, вдоль стен стояли широкие мраморные скамьи. Из-под купола лился свет: окна были наверху. Именно здесь, в самой холодной из трех комнат, женщины отдыхали после парной и занимались своей внешностью: стригли ногти, делали массаж, удаляли нежелательные волоски на теле. Здесь же угощались. Пока народу в холодной было немного, гораздо меньше, чем в теплой комнате и в горячей, парной. Которая топилась с ночи, и дрова подбрасывали в печь непрерывно, вплоть до закрытия бани. Даже пол там, в парной, обжигал, для чего и нужны были деревянные башмаки. Там же в клубах горячего пара женщин мыли, очищая их кожу жесткой рукавицей, а потом смывали грязь и струпья обильной мыльной пеной, закутывая в нее, словно в кокон. Наносить эту пену быстро и ловко было особым искусством, поэтому опытные банщицы ценились на вес золота. На бакшиш для них не скупились.

Из парной женщины выходили, словно заново рожденные. Карине, которая не любила жару, закапризничала.

– Смотри, не видать тебе богатого жениха, – насмешливо сказала Седа, обиженная вниманием двух явно знатных турчанок к младшей сестре. И Карине притихла.

Изнемогающие под руками опытных банщиц и полные сладкой истомы женщины изподтишка рассматривали друг друга, ловя момент, когда с самых укромных мест спадет шелковое полотенце. Жадные взгляды скользили по особенно пышным и высоким грудям с огромными коричневыми сосками, по лобкам, поросшим густыми курчавыми волосами. Ревниво разглядывая чужие прелести, особенно юные, многие откровенно радовались, что их жизнь устроена. Богатое приданое с лихвой компенсирует красоту, которая, слава Аллаху, скрыта от глаз мужчин чадрой. Будущей свекрови решать, готова ли она принять в свой дом красивую, но бедную невестку. Сын узнает о ее достоинствах лишь со слов матери. А в брачную ночь, да еще после долгого воздержания все кошки серы.

…Ашхен заметила ее не сразу. Женщина в расшитых золотом и явно дорогих полотенцах придирчиво ощупывала ее взглядом. Две других перешептывались о чем-то с пожилой турчанкой. Чуткий слух Ашхен уловил:

– Да, хатум, это она. Самая толстая женщина в Стамбуле.

Калфа не стала ходить вокруг да около. Как только Ашхен направилась в холодную, поспешила за ней. Ашхен присела на мраморную скамью, якобы перевести дух, и калфа мгновенно очутилась рядом. Спросила строго:

– Ты девственница?

– Да, – Ашхен скромно опустила глаза.

– Смотри, в гареме это проверят. Прежде всех тебя осмотрит лекарь.

– В каком еще гареме? – притворно удивилась Ашхен.

– В раю, где девушки, будто птички, только поют от счастья и наслаждаются жизнью, – закатила глаза калфа. – Только попасть в этот рай непросто. Говорят, тебе шестнадцать, – она с недоверием посмотрела на Ашхен.

– Да, – она опять опустила глаза. Сердце тревожно билось. На самом деле ей уже был двадцать один год! Но брат достал подложные документы. Отца и сестер калфы вряд ли будут допрашивать, да и не в интересах родных Ашхен говорить правду. О деревне, где остались Ашот с Шагане и могила их матери, забыто.

– А выглядишь ты старше, – покачала головой калфа. – Может, это из-за твоей чрезмерной полноты? Я бы сказала, что ты уже зрелая девушка, но именно твоя толщина и будет твоим пропуском в рай. Если ты, конечно, понравишься любимому ичоглану Повелителя. Окончательное решение за ним. Дурочки в гареме не нужны. Ты должна уметь поддерживать беседу и правильно подавать султану розовую воду для омовения рук, халат и тапочки. Не говоря уже о науке любви, – калфа поджала губы. – Да справишься ли ты?

– Пусть это решит тот, кому наш султан доверяет, – скромно сказала Ашхен.

– Тогда ступай с моей служанкой. Надеюсь, ты закончила мыться?

– Я хотела выпить ягодный шербет, – Ашхен невольно облизнула губы. Есть она хотела всегда, а тут уже три часа – и ни маковой росинки. Только хотела закусить, как объявилась главная калфа.

– Не беспокойся: сладостей у тебя будет сколько угодно. Тебя отвезут во дворец, к другим девушкам, которых сегодня отобрали. Веди себя достойно, в склоки не ввязывайся, калфам не дерзи и попробуй понравиться кизляр-аге. Он тоже будет вас смотреть. Это глава черных евнухов.

Сердце у Ашхен екнуло. Этой встречи она боялась, Баграт часто жаловался на козни главного черного евнуха.

«Мне надо его перехитрить», – подумала Ашхен, насухо вытираясь вышитым полотенцем.

– Когда вы с Карине отдохнете и наедитесь сладостей вволю, отведешь ее домой, – велела она старшей сестре. – Меня не ждите. Отцу скажи: меня увезли в султанский дворец. Мы теперь долго не увидимся.

– Как во дворец? – жадно спросила Седа. – Зачем?

– Отбирают новых наложниц для гарема Повелителя.

– Ты? В гарем?! – Седа рассмеялась. – Ты же толстая! Тебя до сих пор замуж никто не взял! Ты никому не нужна! Перестарок!

– Прикуси язык. Если еще хочешь выйти замуж за богача. И ты, и Карине должны молчать. На вот тебе, – и Ашхен отсыпала в руку сестры несколько монет. – Заплати банщице и сделай себе и сестре массаж. И пусть тебе как следует намажут патокой ноги, – насмешливо сказала она. – А то они у тебя волосатые, как у мужчины.

Волосы на ногах у Седы и впрямь были чрезмерно густые и черные в отличие от ее младшей медноволосой сестры. Седа от обиды вспыхнула. Но Ашхен уже шла к выходу в сопровождении служанки.

У дверей их ждала карета. Ашхен чинно села, заняв все заднее сиденье и чуть ли не все пространство небольшого возка, служанка еле смогла пристроиться напротив.

– И что хорошего в толстухах? – недовольно проворчала она. – Еще одна прихоть валиде, которая уж и не знает, чем еще развлечь нашего повелителя. Во дворце ты надолго не задержишься.

«Уж гораздо дольше, чем ты, – мысленно усмехнулась Ашхен. – Ты будешь первая в моем списке. Из тех, от кого я хочу избавиться. Будешь гнить в Старом дворце, прислуживая старухам и прозябая в нищете. А могла бы купаться в золоте. Но ты ведь дурочка. Мне такая служанка не нужна. Ты уже сказала, что думаешь о таких, как я, когда тебе следовало держать язык