– Вот как…

А интересно, где найти сведения о том, как устроена жизнь, ребенку, не столь понятливому и грамотному, каким Энрике был в прошлом? Не успеет научиться – и все! Все кончено! Хотя эта девушка показала, что умеет говорить, и речь ее выстроена грамматически верно, что свидетельствует о весьма развитых когнитивных способностях – даже при том, что она верит во всякую чушь! Если и есть здесь некие нарушения психики, то лишь незначительные – иначе в этих условиях она бы долго не протянула. Катриона вспомнила маленькие деформированные черепа на белесых столбах.

– А как ты относишься к художественной литературе? – спросила она доктора. – К иносказанию, мифу, притче?

Энрике снисходительно махнул рукой:

– Ложь, в которой многие ищут намек, да еще и на что-то серьезное.

– Но это достаточно сложная социальная практика, – возразила Катриона.

Сложная, однако ее детишки осваивают ее быстро и уверенно. Впрочем, ничего удивительного – они же отпрыски Майлза!

– Если взрослый начнет паковать истину в обертку из лжи, ребенок, обнаружив ложь, вместе с оберткой вышвырнет и ее содержимое. Это – рассуждая логически. И уже вообще ничему не станет верить.

– В этом что-то есть, – кивнула Катриона.

Может, именно поэтому взрослым так сложно с подростками?

– Наверное, для родителей следует разработать некий научный метод, – предположила Катриона. – И пусть руководствуются.

– Вообще-то до семи лет я об этом даже не задумывался, – признался Энрике, явно сожалея, что так много времени было потрачено впустую.

Катриона улыбнулась.

– Знаешь, Энрике, из тебя вышел бы очень хороший отец. Хотя и своеобразный!

– Неужели?

Лицо Энрике под маской просияло.

– Вот о ком можно говорить как о хороших родителях, так это о вас с Майлзом, – сказал он. – По крайней мере, вы никогда не паникуете.

– Рядом с Майлзом любой будет держать марку!

Сама она, например, не паниковала, в том числе и сейчас. У нее душа почти ушла в пятки. Но это же не паника, верно?

Сканер Энрике, увы, не мог сказать, есть ли в радиусе километра еще хоть один человек. Катриона решила больше не полагаться на прибор и, посмотрев на заросли, спросила:

– Насколько зараженным может быть этот участок леса?

– Не очень. Ну… мы как раз у подножия гряды. Поэтому мы и не стали разбивать здесь наш экспериментальный участок.

– Хорошо промывается?

Энрике кивнул и предложил:

– Можно посмотреть во флайере карту распределения радиации.

И, подумав, спросил:

– А почему ты спрашиваешь?

– Да, давай посмотрим карту, – согласилась Катриона.

Они забрались на переднее сиденье флайера. Теперь ее новую машинку придется чистить не только снаружи, но и изнутри, черт бы побрал эту радиацию! Включили видеокарту. На ней, когда Катриона ввела их текущее местоположение, не отразилось ни одно из только что виденных строений, но топография их не подвела, и действительно заросли, которые интересовали Катриону, отличались сравнительно невысоким уровнем загрязнения, если сравнить с соседними участками леса. Визуально так оно и было.

– Что ты имел в виду, говоря, что не стал разбивать там участок? – спросила она.

– Ну… – ответил Энрике. – Вадим предложил ничего здесь не делать, потому что… потому что здесь естественное возвышение. И мы лишь зря потратим время. Он был прав. Думаешь, он знал про этих людей?

– После того как десять лет отработал в зоне? Вне всякого сомнения.

Значит, Вадим намеренно скрывал факт присутствия людей в зоне. Может быть, даже помогал им прятаться. А если учесть, как давно это поселение существует, то наверняка людей в зоне гораздо больше, чем самому Вадиму известно! А, может быть, здесь налицо сговор? Хотя Энрике сказал бы, что она принимает решение без достаточных на то оснований.

– То есть он солгал мне?

– Ну… скажем… – отозвалась Катриона, – умолчал кое о чем.

И это рано или поздно вырастет в проблему. Только вот поздно или рано?

Энрике нахмурился.

Катриона вздохнула, выбралась из флайера и принялась отстегивать шлем и маску.

– Ты что?! – забеспокоился доктор.

– Пойду, поговорю с этой девушкой. Сама она ведь ни за что не выйдет из кустов. Сидит там где-нибудь, съежившись, и плачет. Жестоко оставлять ее так.

– Но твой муж очень расстроится, если узнает, что я позволил…

Катриона освободила прядь волос из-под герметизирующей застежки и заправила ее за ухо.

– Позволил? – негромко повторила она, и угроза прозвучала в ее голосе.

Затем, сжалившись над Энрике, закончила примиряюще:

– Совсем необязательно упоминать об этом.

Да уж, сказано совершенно в манере Майлза и, если подумать, была в этом некая космическая справедливость.

– Вот это и называется – Форкосиганы! – воскликнул Энрике, всплеснув руками.

Катриона улыбнулась доктору, засунула шлем под мышку и направилась к лесу.

– Оставайся здесь и будь начеку, – добавила она, чтобы он почувствовал, что состоит при деле, и не увязался бы за ней – а без него она сможет выяснить куда как больше.

– Эти люди могут быть серийными убийцами, – ворчливо бросил он ей вслед. – Радиоактивными серийными убийцами.

Не обернувшись и даже не замедлив шаг, Катриона отмахнулась от его слов.

Для нее эта прогулка может вылиться в ночь, проведенную в главной больнице Хассадара, подумала Катриона без особой радости. Навалятся на нее врачи с их терапией, будут иголки втыкать, заставят делать пи-пи в градуированные мензурки, а, может, и еще к чему принудят… Конечно, это лишь перестраховка – тем более что все дети, которых она хотела иметь и имеет, уже появились из генетически очищенных, замороженных эмбрионов, которых хранили в центре репродукции в Хассадаре до того момента, когда у их родителей (о, чудесный черный юмор!) появилось наконец время ими заниматься. И, так или иначе, земной поклон Ори Пим!

Очень медленно и спокойно Катриона шла к зарослям посреди бурелома, пока не остановилась в нескольких метрах от кустов. Там вповалку лежали гниющие стволы деревьев, перевитые зеленым диким виноградом и плющом; во все стороны вольготно раскинулись пышные побеги черники. Катриона села на землю, подняла лицо и позвала, постаравшись придать своему голосу материнские интонации – мягкие и успокаивающие:

– Эй! Мне очень жаль, что мы напугали тебя. Меня зовут Катриона. А тебя как?

Ответом ей была тишина.

– Я не призрак, – продолжала Катриона. – Я живой человек, женщина. А это просто такая смешная шапка, смотри!