поимаша». Пришлось спешно собирать коалиционное войско. Семь там было тысяч литовцев, меньше ли, больше ли, но в любом случае летописец отразил мнение, согласно которому на Русь вторглась огромная сила. Следовательно, и противопоставлять ей надо было силу не меньшую: «Князь же Ярослав и Владимир с сыном и с новоторжцы, княж двор, новгородцев мало, торопцяне с князем своим Давыдом, поидоша по них, а по новгородцы послаша. Они же, дошедше Русы, вспятишася». Итак, новгородское боярское ополчение на помощь не пришло, в боевых действиях участвовала лишь малая его часть. Бить захватчиков пришлось гораздо меньшей силой, чем планировал князь. Новгород переменчив душой — сегодня храбр и предприимчив, завтра нерешителен и ленив… «Князь же Ярослав сгони е[21] на Всвяте и наворопи на не. И тако, Божиею помочью и святыя София, отымаша весь полон, а самех избиша 2000, а прок их разбегошася. Ту же убиша князя Торопечского Давыда и Василя, меченошу Ярославля»[22]. На этот раз князь и догнал, и расправился — учел прежнюю неудачу, сделал необходимые выводы по тактике. Как видно, бой был серьезный. И если пересчитать живую силу неприятеля можно лишь на глазок (7000), то силу, скажем так, мертвую, подвергнуть счету гораздо легче. Вот она, валяется повсюду: считай, снимай сапоги, шапки, всё самое ценное. Пришли обогатиться? Уйдут в землю голыми. Две тысячи убитых в условиях Средневековья — это очень много. Гораздо больше, чем положит Александр Невский врагов на льду Чудского озера.

Летописец Суздальской земли, подчеркивая масштаб победы, одержанной Ярославом Всеволодовичем, добавляет к новгородскому рассказу о разгроме литвы новые подробности: стремительно двигаясь по зимним дорогам, литва «…поимаша множество зело хрестьян, и много зла створиша, воюя около Новагорода и около Торопча, Смоленска и до Полтеска; бе бо рать велика зело, какой же не было от начала миру. Слышав же то благоверный и христолюбивый князь Ярослав… сжалися зело о хрестьянех, поеха по них из Переяславля и постиже я у Всвята. Видевше же, литва, исполчишася противу им на озере, князь же Ярослав, помолився Богу, и поеха на нь. Сступившим же ши ся полком, побегоша погани… Князь же Ярослав, силою креста честнаго и молитвою святой Богородице и архангелом Михаилу и Гаврилу, гна по них, овых изби, а иных изыма, а полон весь отъя. И бысть радость велика по всем землем тем, освобоженным им от поганых, бысть мир потом на многа лета… Быша же тогда неделя сыропустная…»[23].

В 1226 году Пасха пришлась на 2 мая. Следовательно, боевые действия и разгром литвы надо отнести к началу марта 1226-го. Притом сражались не где-нибудь, а на льду озера. Сыну Ярослава Всеволодовича Александру в тот момент всего пять лет, и его отец с собой, конечно, не взял. Но княжич подрастет и внимательно выслушает отца: Усвят… узкое место для литвы… бой на льду… дружина не теряет боеспособности… запомнить… применить, если понадобится.

Годом позднее Ярослав ходил вместе с новгородцами на финское племя емь (тавасты) — частично союзное шведам, частично же подчиненное ими. Затем он успешно отбил ответное нападение.

«Иде князь Ярослав с новгородцы на емь, и повоева всю землю, и полон приведе без числа. Того же лета сожгоша волхвы 4… и сожгоша их на Ярославли дворе»[24]. Трудно понять: финских волхвов жгли или русских? Очевидно, все-таки финских, привезенных из похода: для русских поздновато, все же середина XIII столетия на дворе, и язычество давно не в том состоянии, чтобы собственно русские волхвы устраивали прилюдные демонстрации своих «чудес». В позднем летописании есть известия о том, что казненные волхвы — местные, но достоверность этих сведений сомнительна.

Сообщение новгородского летописца лапидарно. А вот летописец суздальский значительно снисходительнее к Ярославу Всеволодовичу: «Тое же зимы Ярослав… ходи из Новагорода за море на емь, где же ни един от князь рускых не возможе бывати, и всю землю их плени; и возвратися к Новугороду, славя и хваля Бога, ведый множество полона, якоже сущии с ним не возмогоша всего полона отвести, но овых сечаху, а иных множество пущахуть опять восвояси»[25]. По суздальской летописи поход на емь выглядит гораздо значительнее, чем по новгородской, но доверять тут лучше именно новгородскому летописанию: дела с емью, военные и мирные, — прерогатива новгородского вечевого правительства, и тут лучше знали, когда, кто и сколь крупные совершал боевые рейды на емь. Видимо, этот воинский успех, несмотря на суздальскую хвалу, — не из числа великих достижений Ярослава Всеволодовича.

Зато вскоре после него князь отправил своих людей и священников крестить «народ корел» и тут добился гораздо более важного успеха: святое крещение приняли там почти все.

Отражение ответного удара вылилось, применяя лексику XX столетия, в широкомасштабную оборонительную операцию. Контрудар еми задуман был как нашествие крупных сил. Для новгородцев и их князя это было, надо полагать, неожиданностью. Однако неприятельская мощь не помешала им победить в опасном противостоянии.

Летопись новгородская рассказывает о боевых действиях подробно и с оттенком досады, в духе: всё пошло не так, как должно было. Но вины Ярослава Всеволодовича тут нет.

Итак: «В лето 6736 [1228]… Придоша Емь воевать в Ладозьское озеро в лодках; и приде на Спасов день весть въ Новгород. Новгородци же, воседавше в насады, вогребоша в Ладогу с князем Ярославом. Володислав, посадник ладозьскыи, сладожаны, не ждя новгородцев, гонися в лодиях по них в след, где они воюют, и постиже я и бися с ними; и бысть нощь, и отступиша в остров далече, а Емь на брезе с полоном; воевали бобяху около озера на Исадех и Олонес. Тои же нощи просивше мира, и не да им посадник с ладожаны, а они иссекше полон весь, а сами побегоша на лес, лодкы пометавше, пеших много их ту паде, а лодкы их изжгоша. Новгородцы же стоявше в Неве неколико дний, створиша вече и хотеша убити Судимира, и сокры его князь в насаде у себе; оттоле вспятишася в Новгород, ни ладожан ждавше. Послед же оставшейся[еми]ижеряне устретоша их бегающе, и ту их избиша много, а прок их разбежеся, куды кто видя; но тех Корела, где обидуче, в лесе ли, выводяче, избиша: бе бо их пришло… 2000 или боле, Бог весть, а то все мертво»[26].

Спасов день — это день Преображения Господня, 6 августа. Не напрасно он помянут в летописи: начало всей оборонительной операции в большой православный праздник, очевидно, давало утешение и ободрение новгородской рати. Видно, что угрозу со стороны финского племени емь, поставившего своей задачей совершить «ответный ход» или, если угодно, показать, что нападения на него со стороны Руси безнаказанными не будут, восприняли серьезно. На