Ужин был долгим и веселым. Быстро стемнело, за лапами елей блестела зеркальная поверхность засыпающего озера, отражавшего лунный свет и зеленые горошины звезд, где-то жалобно жужжал одуревший от одиночества осенний комар, над цветочными клумбами поднимался запах петуний и едва различимая полоска рождающегося тумана. Регина сидела за столом рядом с Алексеем, обнимая его и прижимаясь. Не смущаясь присутствия родителей, она время от времени целовала его и повторяла: «Я тебя люблю!», словно пыталась убедить в этом не отца с матерью, не Лешу, а себя саму.

А потом она поднялась и протянула руку Верещагину. Тут поднялся тоже, и тогда Регина кивнула родителям:

– Вы оставайтесь, а мы пойдем спать.

Сименко с женой переглянулись коротко, но промолчали.

И только когда дочь с Алексеем уже вышли из беседки, Бронислава Витальевна бросила им вслед:

– Спокойной ночи.

Все получилось естественно и просто, словно так и должно было быть. Словно это предопределено было когда-то, очень давно, вполне вероятно, еще до рождения Алексея и Регины. И та первая встреча возле факультета, и вторая на борту плавучего ресторана, и первая их давнишняя ночь, и сегодняшний день, и завтрашнее утро, и вся последующая жизнь – были вписаны кем-то в книгу судеб. Может быть, и конец кому-то известен, но думать об этом сейчас не хотелось – сейчас, когда Лешкино плечо ловило тихое дыхание любви.

– Как хорошо! – прошептала Регина. – Как хорошо, что ты есть.

Она приподнялась над подушкой и поцеловала его в щеку.

– Я сейчас подумала, что могло бы произойти, если бы мы с папой не заехали тогда на мойку.

– А, кстати, с чего вдруг решили? – спросил Леша. – Ведь машина была абсолютно чистой.

– А ты его спроси! Мы ехали, а он вдруг говорит: «Надо бы колесо подкачать». А тут как раз станция техобслуживания. Завернули и увидели мойку, папа заметил, что ворота бокса открыты, и зарулил туда. Когда ты подошел, я, если честно, сразу тебя и не узнала… То есть узнала, но не поверила, что это ты… Я в последнее время часто вспоминала тебя, жалела, что у нас ничего не вышло… Но вспоминала таким, каким помнила: высокий, худенький, скромный мальчик. А тут подходит к машине такой… Реальный, одним словом. Сначала я удивилась: неужели такой парень моет машины? А потом глазам не поверила – ты! Решила, что обозналась, уж совсем другой человек. Но ты двигался, как раньше, и взгляд тот же. А тут еще отец говорит: наверняка розыгрыш какой-то, подобные парни для рекламы снимаются, а не машины моют. И тогда я поняла: это на самом деле ты. И так стало обидно! Потому что подумала: у тебя наверняка кто-то уже есть… Может быть, ты даже женат. А вдруг у вас еще и дети? Чуть не разревелась. А ты… Ты даже не посмотрел на меня!

Регина села в постели и схватила его за горло:

– Так бы и задушила, чтобы никому больше не доставался!

– Успокойся, я и сам не хочу никому, кроме тебя, доставаться.

– То-то, – согласилась она.

Легла рядом, обнимая его.

А через несколько секунда произнесла удивленно:

– Я что-то не поняла, мы так и будем лежать?

Утром долго не вылезали из постели, а потому к завтраку вышли поздно, но Эдуард Борисович с женой дожидались их за столом. Родители просто сидели, молчали, наблюдая, как дочь с Алексеем завтракают.

И все же Сименко не выдержал:

– Что думаете дальше делать?

– А ничего не думаем, – ответила Регина. – Сейчас поедим и отправимся подавать заявление.

– Да, – согласился Верещагин с некоторым опозданием, – сразу после завтрака и отправимся.

Эдуард Борисович быстро поднялся и сжал руки в кулаки.

– Так что же вы молчите, ироды!

Он подошел и поцеловал дочь, потом и Алексея.

– Вот за это спасибо.

Затем перекрестился и неожиданно добавил:

– Слава Аллаху, как говорится.

Бронислава Витальевна тоже дважды очень нежно прикоснулась губами к щекам Алексея и шепнула ему в ухо:

– Я очень рада за вас.

И погладила его по спине.

В ожидании свадьбы жили в городской квартире. Разумеется, одни. Своим родителям Алексей объявил о своей женитьбе вечером того же дня, когда было подано заявление. Заехал домой один, потому что Регина отказалась идти с ним, сказав, что познакомится с его папой и мамой в другой раз, ведь ей надо специально подготовиться к столь важной встрече.

Леша сунул ноги в тапочки, прошел в комнату, где перед телевизором расположился отец. На экране гоняли мяч футболисты. Мать сидела рядом с отцом, делая вид, что ей интересно за ними наблюдать.

– Какие новости? – поинтересовался Алексей.

– Две, как и положено, – ответил отец. – Первая – плохая: наши проигрывают. А вторая – хорошая: они все равно останутся на первом месте. А что у тебя?

– У меня тоже две и обе хорошие: вчера подписали крупный контракт, а сегодня я подал заявление на регистрацию брака.

– Такого не бывает, – не поверил отец, – одна новость должна быть плохой.

– На какую регистрацию? – переспросила мама.

– Наш сын собрался жениться, – спокойно ответил отец, огорченно взмахнув руками. – Ну вот, нам еще один гол закатили!

Он взял пульт и отключил телевизор.

– А теперь поподробнее, пожалуйста. А то некоторые тут не совсем поняли, кто женится и на ком… И вообще, прежде чем подавать заявление, надо попросить согласия родителей…

– С невестой познакомить, – подсказала мама.

– Устроить смотрины…

– Я тебе как-то показывал ее фотографии, – напомнил отцу Алексей, – лет пять назад.

– Не помню, – покачал головой отец. – И потом, на снимках одно, а в жизни совсем другое. Вот у нас в полку был капитан Лысых, так он на всех групповых фотографиях едва ли не самый высокий. А ведь специально во второй ряд вставал и там на подставочку какую-нибудь. В жизни же рост у него метр с кепкой.

– Лысых был пьяница, – напомнила мама.

– Кто пьяница? Лысых? Ошибаешься, родная, Лысых пьяницей не был. Вот за бабами бегал, это точно. Правда, каждый раз неудачно.

Знакомиться с Региной и ее родителями поехали через два дня. Мама заставила отца надеть полковничью форму со всеми регалиями: три советских ордена, два афганских и два российских. Тот пытался сопротивляться, но спорить с женой не умел. Зато на Сименко его вид произвел ошеломляющее впечатление.

– Это все ваше? – негромко спросил бизнесмен.

– Не, – таким же шепотом ответил Верещагин-старший, – это все моей жены: я у нее поносить выпросил.

До этого случился курьез: когда въехали во двор, мама Алексея, увидев сходившую с крыльца Брониславу Витальевну, вздохнула: