«Мне нет дела, что родители не спали три ночи, не сводят концы с концами, их отругали на работе и обокрали в общественном транспорте… Они все равно должны найти время меня любить!» — эгоистическая, сугубо детская позиция. Стоит ли лишать ее детей, наверняка написано в одной из книг по их воспитанию. Но в руководстве по пестованию любимых родителей следует пропечатать черным по белому: если тебе стукнуло двадцать семь-тридцать лет, нужно найти в себе мудрость и силы перевоспитать мам и пап в друзей и союзников.

Замечу, воспитывать родителей намного сложнее, чем нас, детей. Мам в угол не поставишь! Даже если они ведут себя как сущие дети, ты должен относиться к ним уважительней, чем к начальству. Многие отцы мечтают стать друзьями своих чад. Но, желая быть тебе ближе, не спешат отказаться от прежних высоких привилегий (требовать, ругать, поучать). Не понимая — невозможно быть одновременно начальником и другом! Но когда тебе тридцать лет, ты способен объяснить родителям разницу… Друзья не требуют друг от друга церемониальных знаков внимания, зато на них всегда можно положиться во всем. Друзья не распекают друг друга за ошибки — они пытаются решить твою проблему вместе с тобой. Друзья не поучают друг друга свысока — они делятся опытом, мыслями, знаниями. Оттого-то мы и общаемся с подругами охотней и чаще, чем с родными.

Но мы же с ними больше чем друзья! Мы — союзники. Самые близкие люди на свете. Наши жизни — неразделимы! И если родитель упрекает тебя: «Ты занят только собой и работой. А я?» — ответь: «Разве я делаю это только ради себя? Разве не обязан я встать на ноги, чтобы обеспечить тебе безбедную старость? Сегодня я считаю каждые пять минут, чтобы завтра тебе не пришлось считать деньги на хлеб… Кто позаботится о тебе, если не я?»

Мой шестидесятилетний сосед сидит на шее своей восьмидесятилетней матери. Оба живут на ее пенсию — свою он не заработал. И безусловно, его мамаша имеет все основания по сей день глядеть на сынка свысока, воспитывать и считать глупым. Но я не думаю, что ей от этого легче!

Стоит ли ставить целью обеспечить подрастающим деткам красивую жизнь или лучше отпустить их в свободное плавание — наверняка написано в одной из книг по их воспитанию. Но не нужно издавать руководство по воспитанью родителей, дабы понять: ты и только ты должен подумать о их будущем. Поскольку истинная зрелость наступает тогда, когда приходит час «удочерять» своих мам и «усыновлять» пап. Когда ты перестаешь на них злиться и начинаешь умиляться, как умилялись когда-то они нашим детским наивностям и глупостям. Впрочем, я, наверное, вру…

Ибо сколько бы тебе ни было лет, ни враг, ни друг, ни начальник не в силах оцарапать нас упреком так больно, как наши мамы. От всех иных мы можем отмахнуться, признать их завистниками и глупцами, перестать общаться, забыть… Но наши родители — единственные в мире люди, связь с которыми навсегда остается нерасторжимой. Эту пуповину не перерезать!

И потому мы, способные бесстрашно рассмеяться в лицо сотням не верящих в нас людей, нередко впадаем в депрессию лишь оттого, что в нас снова не верит собственная мама…

Родственники — это люди, которые не подходят тебе ни по возрасту, ни по знаку Зодиака, ни по кругу интересов, ни по взглядам на жизнь, но с которыми ты почему-то обязан общаться!

Признаюсь, это утверждение было рождено мной однажды лишь из любви к парадоксам. Мне повезло — я не страдала от гнета любви родных и близких. Не потому, что у меня их мало — напротив. Так много, что как-то само собой подразумевалось: если общаться со всеми двоюродными бабушками, троюродными дядями, тетями, четвероюродными братьями и сестрами — жизни не хватит. Потому я имела редчайшую возможность облюбовать себе в этом изобилии двух-трех любимых кузенов и кузин, дядюшек и тетушек. Иными словами, получила то, что по неписанному закону № 1 ты лишаешься, обретая звание родственника, — право на выбор.

Как-то в гости к моей подруге пришла родная тетя. За час гостья раскритиковала буквально все, что попалось ей на глаза. Критика подавалась под видом добрых советов со сладкой приправой: «Я же хочу, как лучше». К примеру, она настоятельно советовала племяннице сделать другую, лучшую перепланировку в квартире. Учитывая, что подружка только-только окончила ремонт, совет звучал то ли как издевательство, то ли как плохо закамуфлированная гадость: «Все, что ты сделала, никуда не годится». В промежутке дама рассказала кровинке, что та поклеила стены неправильными обоями («Как можно было купить такой странный цвет?!»), купила неправильную плиту, неправильные салфетки и, ясное дело, неправильно расположила их на столе.

Не знаю, что заставило эту женщину так поступать — плохое воспитание или желание самоутвердиться? Но когда за ней захлопнулась дверь, я точно знала, как чувствует себя подруга — так, будто ее оплевали с ног до головы, вынуждая при этом мило улыбаться. «Не буду больше ее приглашать!» — резко сказала она. Я полностью ее поддержала… На том разговор был окончен. Но полгода спустя внезапно получил продолжение. История о вредной тете всплыла в общей беседе. «То есть как не будешь ее приглашать? — поразилась финалу знакомая. — Она же твоя родная тетя». «Но тетя повела себя некрасиво», — вступилась я за подругу. «И что? — не поняла аргумента знакомая. — Все равно она тетя. Моя свекровь, когда приходит к нам в дом, ведет себя еще хуже. Но что я могу поделать — она же мать мужа. Воспитала его без отца, кроме него у нее нет никого. Приходится терпеть».

Тут мной и был сформулирован негласный закон № 2. Родственники имеют право нас обижать потому, что они наши родственники! Матери имеют право портить нам жизнь, потому что они наши матери! И правила эти представляются многим настолько незыблемыми, что даже попытка поставить в конце вместо восклицательного вопросительный знак покажется им кощунственной. И все же стоит попробовать…

Неужели высокое звание Матери наделяет ее правом портить семейную жизнь своему ребенку? Неужели звание родственника лишает человека обязанности быть корректным и вежливым? И наконец, неужели семейные связи дают людям даже право открыто тебя не любить?

Только разменяв сорок (!) лет, моя приятельница приняла волевое решение и перестала общаться с отцом. «Дело не в нем, — пояснила она. — В его третьей жене. Она всегда демонстративно меня не любила. Конечно, она не обзывалась, не била… К сожалению. Тогда бы я сразу ушла». А так почти 20 лет подруге пришлось сидеть с ней по праздникам за одним столом и выслушивать: «Ой, какая у тебя милая кофточка. Что за фирма? Ты что, на базаре купила? Бедная… Твой муж так мало зарабатывает? Вот не повезло, не повезло тебе с ним…» или «Ты была в Вене? Как жалко. Вот так и жизнь пройдет, а ты ничего не увидишь. А ведь уже не девочка, вон у тебя морщинки у глаз». «Знаешь, я и правда не девочка, — сказала знакомая. — Мне надоело ходить к ним в гости и слушать, как меня унижают ради всеобщей иллюзии милой интеллигентной семьи. Если отец хочет меня видеть, будем встречаться на другой территории. Он тут ни при чем…»

Но разве он ни при чем? Или как в песне Высоцкого «Пусть жираф был не прав, но виновен не жираф, а тот, кто крикнул из ветвей: «Жираф большой — ему видней». Чего стоит папенька, который, женившись на женщине, позволял ей два десятилетия светски оскорблять свою дочь? Чего стоит муж, который позволяет, пусть и трижды любимой, уважаемой и обожаемой маме оскорблять жену? И кто из них больше виноват — обидчики или те, кто считает кощунственным даже обсуждать святое право родных и близких хамить, дерзить, оскорблять, унижать?