Она увлекает меня в мой кабинет. И сотрудницам остается только гадать, что это со мной и откуда я приперлась с огромной вещевой сумкой.

— Ты что творишь, малахольная? — приглушенным шепотом вопрошает меня подруга, явно осуждая мою самодеятельность.

— Ириша, миленькая, я там с ума сойду. Вот, смотри, выпросила лечение в домашних условиях. — Выгружаю перед ней ворох препаратов. — Я буду всё-всё принимать строго по часам. Но там я сойду с ума. Я просто не выдержу!

— Ну ладно… — сдвинула брови Ирина. — Только не смей рыдать, — добавила строго. — Не нужны тебе лишние разговоры.

— Ирусик, я там буквально извожу себя мракобесием. А здесь, в коллективе, придется держать ужасные мысли в узде. Прикинь, я до того додумалась, что посчитала себя виноватой в измене Кузи! Каково? А?!

— Понимааааааю, — тянет она, но, уже приняв какое-то решение, обычным тоном дает распоряжение мне, своему работодателю! — Значит так. Сейчас набросаешь себе что-нибудь на лицо и садись подписывать документы, раз такая деятельная. До конца рабочего дня еще два часа, поэтому вот тебе сводку. Вперед!

Она протягивает мне бумаги, а я, ошарашенная таким поворотом, не мигая смотрю на нее.

— Вообще-то… я на больничном…

— Ах, на больничном! Тогда — домой!

— Ира… Какая муха тебя укусила? — Стою в растерянности, не зная, то ли швырнуть ей бумаги на стол, то ли сумку хватать и… Дальше не знаю.

— А можно я с тобой вот здесь… посижу… тихонечко?

Ну вот, докатилась, у своего зама разрешения прошу посидеть в своем кабинете.

Ирина сменяет гнев на милость:

— Дуреха ты, Юлька. И чего в палате не лежалось? Приперлась она! Вся такая бедная и несчастная. Если я тебя жалеть сейчас начну, ты здесь вселенский потоп устроишь своими слезами. Возьми себя в руки. Определись, чего ты хочешь. Трудно. Но надо.

— Хочешь быть матерью-одиночкой? — уже спокойнее, но убедительно продолжает она. — Тогда придется набраться сил и терпения. Хочешь, чтобы Кузьмин был с тобой, смирись с присутствием в его жизни второй семьи. Мне показалось, что именно на это он намекал при нашем с ним разговоре.

Она не кричала, не ругала, не осуждала. Просто уговаривала принять единственно правильное решение и не метаться из стороны в сторону.

И ведь была совершенно права. Но, соглашаясь с ней, я исходила жалостью к себе любимой. А она призывала меня быть сильной.

Продолжаю слушать ее, но хочу возразить ей только в одном: она ведь даже не представляет, насколько больно столкнуться с предательством. Насколько страшно остаться одной, брошенной и никому не нужной. Однако молчу, давя в себе страх и заглушая боль.

— Ир, — хотела я продолжить разговор, вспомнив о ее странном предположении на намеки Руслана о нашем дальнейшем сосуществовании.

— Все, Юля. Ты обещала посидеть тихонечко. Вот и посиди. А мне еще поработать надо.

Она уткнулась в компьютер. И мне пришлось смириться, терпеливо дожидаясь конца рабочего дня. Но уж лучше здесь в качестве бесплатного приложения, чем одной в палате.

Стараясь не отвлекать Ирину, я уютно устроилась в кресле напротив. И даже незаметно задремала, утомленная одолевающими меня безрадостными мыслями.

Когда Ира осторожно тронула меня за плечо, я вздрогнула. С трудом сообразила, где я и что здесь делаю. Потом, спохватившись, стала извиняться перед подругой за назойливость и нытье.

— Да ладно, Юль, поехали ко мне. Тебе не стоит оставаться одной дома.

— Ага… — еще не совсем придя в себя, согласилась я. Но тут же добавила: — А давай все-таки ко мне? Хоть на часик. Так хочется расслабиться, принять душ, а уж потом…

Что потом, додумывать не было сил.

— Хорошо. Только все это по-быстрому. Меня, между прочим, дома ждут.

Последние ее слова, брошенные вскользь, острой болью вперемешку с завистью отозвались в сердце. Они заставили сосредоточиться на мысли, что меня теперь уже никто никогда не будет ждать дома.

Да и где он теперь, мой дом? Могу ли я вернуться в нашу квартиру? Как долго могу там оставаться? До сих пор никогда не задумывалась над этим.

Теперь же, пока Ирина наводила порядок на рабочем столе, они впервые со всей остротой возникли передо мной.

За четыре года совместной жизни у нас с Русланом ни разу не заходил разговор об этом. Как-то так получилось, что мы с Кузей решили начать совместную жизнь, полностью распростившись с холостяцким бытом, жильем и даже предметами обихода.

Поэтому первым делом купили себе новую просторную квартиру. Не желая перемудрить со стилем, остановились на модной тенденции минимализма. Но с использованием более мягкого, теплого и уютного интерьера.

На обустройство нашего общего жилья мы потратили немало сил и старания. При этом все рутинные хлопоты по оформлению интерьера легли на мои плечи. А что касается документации, доставки, установки и прочих бытовых моментов, — этим занимался Руслан.

И только сейчас я всерьез задумалась, с чем останусь после развода с Кузьминым. Сомнений относительно самого развода у меня не возникало.

А как же иначе? Я хочу как можно быстрее вычеркнуть из жизни все, что связано с Кузей. И в первую очередь, его самого. Поэтому без развода никак.

Подхватив меня под руку, Ирина так и не дала мне продумать серьезный вопрос о том, на что я могу претендовать после расторжения брака.

Ателье, само собой остается за мной. Это не обсуждается. Мой небольшой, но достаточно прибыльный бизнес — это единственное, что наверняка принадлежит только мне. Что касается фирмы Антона и квартиры, — тут я пас. Что-то они там с моим покойным отцом мудрили. Руслан не особенно посвящал меня в их дела, а я, целиком и полностью посвятив себя любимой работе, не особенно интересовалась. Точнее, совсем не вникала.

Но это было тогда, когда мы с Кузей были семьей. Теперь же…

— Ничего, дома просмотрю все бумаги, — успела я сделать хоть одно разумное умозаключение за сегодняшний день, заполненный необузданной гонкой взбесившихся мыслей.

Переступив порог нашей квартиры, я еще острее почувствовала весь ужас случившегося. С неимоверной силой навалилась боль, которая буквально не давала шагу ступить. Без слез, без стенаний я медленно сползла по стенке, прислонившись к ней спиной.

Ирина, не желая терять ни минуты, уже хлопотала на кухне. Оттуда доносился ее голос, но смысл слов до меня не доходил.

— Юль, где у тебя заварка?

Она вышла в прихожую и, увидев меня в таком состоянии, прямо взорвалась от возмущения.

— Знаешь, дорогая, хватит сопли на кулак наматывать! Если ты не забыла, меня дома ждут. И ты, между прочим, просила забежать сюда на минутку. Так что поднимайся,