Он взял грязную чашку, стоявшую в мойке.

– Ты можешь попытаться хоть один раз подумать о себе? – спросил он и начал мыть чашку руками.

– Эллен, нам надо поговорить, – вклинился Джимми.

– Ну ладно, – прервался Филип, – не буду вам мешать. – Я все равно не смогу выпить здесь кофе. – Он положил чашку в мойку и вытер руки. – Занимайтесь своими делами, а я пойду гримировать Лотту Энгберг, что не менее важно. Она будет петь детские песенки с прелестным маленьким детским хором. – Подмигнув одним глазом, он бросил на Эллен странный взгляд и исчез в сторону гримерки.

– Через час, когда все будут на месте, мы проведем совещание с остальными членами нашей команды, – объявил Джимми. – Я хочу, чтобы ты продолжала работать над этим делом, если с тобой все в порядке.

Эллен кивнула.

– Анна пусть собирает материал. – Джимми взял булочку с барной стойки. – Оператором у тебя будет Андреас.

– Он уже вышел из декретного отпуска?

– Как раз сегодня его первый рабочий день. Он не снимал несколько месяцев, но считается лучшим. Впрочем, ты и сама это знаешь. – Джимми многозначительно посмотрел на нее.

Андреас и Эллен встречались недолгое время, когда она пришла работать на ТВ4, но сейчас они были просто коллегами.

Джимми разрезал булочку пополам и намазал ее маслом.

– Если меня не подводит интуиция, до конца этого дела еще очень далеко. А интуиция меня обычно не подводит. – Он отрезал сырорезкой несколько ломтиков сыра, сверху положил ломтик ветчины, три кружочка огурца и кусочек красной паприки. Получился человечек. – Красиво, правда?

Эллен почувствовала себя совершенно без сил, она едва могла стоять на ногах. Она не спала больше суток.

– Ты в порядке? – Он взял ее за руку.

Она отдернула руку.

– Да.

– Хорошо, извини. Извини.

– Просто я устала.

– Ты можешь работать?

– Да. Мы должны найти девочку. – Она сделала глоток кофе.

– Да, но еще мы должны создавать новости и самое важное в данный момент… – Джимми откусил большой кусок бутерброда и, прожевав его, продолжил: —…ты можешь сделать так, чтобы мама девочки участвовала завтра в утренней передаче?

– Что? У Тильды?

– Завтра День матери. – Он откусил еще кусок бутерброда. – Стопроцентное попадание.

Сбросив с себя одеяло, она села на кровати. И только через несколько секунд вспомнила, что случилось.

Она продолжала сидеть на кровати, закрыв голову руками. Влажные волосы нависали на уши. Голова болела, во рту пересохло.

Очевидно, она задремала после душа. Она помнила, что легла на кровать, обмотавшись сырым полотенцем, чтобы дать отдых глазам. А сейчас уже восемь. Значит, она проспала почти три часа.

Она медленно встала и сделала несколько шагов. Ноги ныли после вчерашних поисков.

Из-под одеяла раздалось жужжание. Она стала лихорадочно искать телефон и, в конце концов, нашла его под подушкой.

– Хелена. – После вчерашнего крика у нее почти пропал голос, и было больно глотать.

– Привет, это Юнас Ватт из «Афтонбладет». Извини, если я не вовремя…

– «Афтонбладет»? – У нее совсем пропал голос. Она откашлялась, чтобы вернуть его. – Так ты из газеты?

– Да, именно. Самая большая вечерняя газета в Швеции. Извини, что звоню так рано, – продолжил он. – В первую очередь прими мои соболезнования.

Сердце бешено забилось.

– Соболезнования? Что ты хочешь сказать? Разве полиция нашла ее? Она…?

– Нет, нет. По крайней мере, мне это неизвестно. Извини, если не так выразился, я хочу сказать, что нам жаль, что ваша дочь пропала. Мы хотим сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ее найти, и мы заметили, что наши читатели горят желанием помочь. Поэтому хотим тебя спросить: а ты не хочешь вести для нас блог, чтобы читатели могли следить за поисками?

– Что?

– Тебя, должно быть, испугало слово «блог», но обычно это не занимает много времени. Ты можешь рассказывать мне, а я буду записывать. Мы называем это «блогом» главным образом для читателей. Понимаешь ход моих мыслей?

– Блог?

– Да, именно, – подтвердил журналист.

– Ты что, шутишь?

– Нет, вовсе нет, разреши мне объяснить…

Не дав ему продолжить, она положила трубку.

У нее зачесались руки. Потом плечи. Она неистово чесалась, одновременно листая пропущенные звонки – ни одного знакомого номера.

Она прослушала сообщения на автоответчике. У нее хотели взять интервью шесть различных газет и сайтов.

Теперь у нее чесалась вся спина.

Хелена надела халат и пошла на кухню. Выдвинула верхний ящик под мойкой. Она жила в этой квартире почти четыре года, но так и не привинтила ручки к белым дверцам. Несмотря на большое количество попыток, ящики так и оставались без ручек. И она привыкла.

Ящик был доверху забит. Она перебрала несколько коробочек и баночек, пока не нашла альведон. Потом ей попался никотинелл, и она быстро засунула в рот две жвачки. Открыла буфет и достала муку, сахар, гречку и пачку заготовки для кекса, срок годности которой истек несколько месяцев тому назад. Она все собиралась заняться выпечкой вместе с Люкке, но не хватало времени. Хелена дотянулась до задней стенки буфета – а вдруг там осталась пачка сигарет? Она пошарила рукой, но ничего не нашла.

Вместо этого взяла две таблетки альведона, запрокинула голову и проглотила их, не запивая.

Подойдя к окну, выглянула на улицу Нюбругатан. Никого. В это субботнее утро все еще спали. Словно ничего не случилось. Дождевая вода лилась вниз по слегка покатой улице.

Тело все еще зудело, и на руках алели расчесы.

Хелена хотела было позвонить в полицию, но передумала. Может быть, лучше позвонить Харальду.

Всю ночь они искали Люкке и прекратили поиски только в четыре утра. Харальд поехал домой к своей семье, а Хелена поехала к себе домой. Она огляделась и тотчас вспомнила об электронном письме.

Его надо уничтожить.

Она выбежала в холл и села за маленький письменный стол, такой же узкий, как и ее лэптоп.

Они жили в маленькой трехкомнатной квартире. Спальня Люкке, ее собственная спальня и маленькая гостиная. Это все, что они могли себе позволить.

Когда они развелись, она получила от Харальда четыре миллиона. Вот ее стоимость. Ее ценник. Большие деньги, но только не для Харальда. Сумма никак не отразилась на его кошельке, и тем не менее он не пожелал дать ни ей, ни хотя бы Люкке, больше.

Она, конечно, могла бы купить более просторную квартиру в другом районе, но ей хотелось жить только на Эстермальме. Их дом не самый лучший на этой улице, но жить можно. Подземная парковка, хорошо организованное пространство. Удачное вложение, если на рынке жилья когда-нибудь произойдут изменения. Последний год дела шли неважно. Квартиры продавались с трудом. Престижный район или первоклассный ремонт никакой роли не играли. В наше время никто не хотел расставаться со своими деньгами.