– Петрович! У тебя орлы ничего не прошляпили? Тот бросил понимающий взгляд, затем толкнул ногой под лавкой:

– Связист! СВЯЗИСТ!!! Оттуда донёсся жалобный голос сержанта – радиста:

– Слушаю, товарищ капитан!

– Поччему зелёный?! Блевать охота?! Сейчас «синеглазку» под нос суну – живо в себя придёшь! Связь мне! С «РХ»!

– Сию секунду, товарищ капитан! Через минуту высунулась дрожащая рука:

– Есть связь, товарищ капитан!

Чупахин прижал ларингофоны к горлу, что-то забормотал. Через грохот дизеля было не разобрать слов, но его глаза просияли, склонился к командиру:

– Разведчики докладывают, что радиационная и химическая обстановка в норме.

– Это – хорошо, но всё же… Пусть ещё пошарят, мало ли чего!

… Полк разворачивался в линию, насколько это было возможно в стеснённой сопками и камнями долине. Вот одна «пятьдесят четвёрка» вдруг резко развернулась – лопнул палец на некстати подвернувшемся булыжнике. Машину крутануло, она дёрнула сорванной со стопора башней, а вернее, командир танка скорее всего про это забыл, и загребла стволом землю. Первая потеря…

– Начштаб! Отменить развёртывание! Плюй на все уставы! Идём колонной!

По макетам и фотографиям со спутников и разведывательных самолётов окрестности цели подпол знал, как «Отче наш». Ещё два километра, боевые машины минуют перевал, и дорога пойдёт вниз. Там, в долине фиорда расстилается город Киркенес, и НАТОвская база. Тогда то и начнётся потеха. Взглянул на свои руки – да, он рискует. Если янки поставили в узком проходе хотя бы пару орудий, или, тем паче, свои танки – будет мясорубка. Всех пожгут… Но почему же они не начинают? Подпускают ближе?! Не верю! Что-то тут не то! Приник к перископу, с ужасом ожидая там, впереди, полыхнёт короткая злая вспышка… Да что за чёрт?!! А где асфальт то? Насколько Вострецов помнил – к городу вела отличная дорога с твёрдым покрытием. А сейчас – какая-то узкая грунтовка с выступающими то тут, то там, булиганами. А вот и перевал… Первый «Т-54», чуть качнувшись, уже исчезал за скатом дороги, следом, изрыгая клубы чёрного дыма из выхлопных отверстий, грёб траками второй… Внезапно комполка почувствовал, как его потеребили за сапог:

– Товарищ командир, вас на связь! Воткнулся в линию:

– Вострецов!

От неожиданности и прихлынувшего андреналина даже забыл про все кодовые таблицы:

– Полковник! Это комбат – два! Слушай, Николаич! А ГДЕ ГОРОД ТО?!

– ЧТО?!!

От неожиданности Вострецов потерял дар речи. Танки полка один за другим скрывались из виду, наконец, и его «КШМ» натужно рыча, буквально выпрыгнула на гребень. Он жадно приник к перископу, и ахнул – на месте довольно большого, по северным, разумеется, меркам, города стояло несколько длинных, едва торчащих из земли, покрытых дерновыми крышами длинных домиков. Возле одного из них виднелась одетая в непонятно во что фигура с дымящейся трубкой в зубах. Впрочем, стояла она недолго – через несколько мгновений возле неё затормозил «шестидесятый» приданного полку мотострелкового батальона, наспех сформированного из соседского стройбата. И вывалившиеся оттуда рассвирепевшие бойцы, которых взбесил сам факт начала войны, на который наложилась четырёхчасовая тряска в железной коробке, а так же осознание того, что «дембель» не просто в опасности, а в ох…..ой опасности из-за этих вот п…., х…., и так далее (вырезано цензурой). В следующее мгновение окованный сталью приклад заржавевшего в пирамиде карабина заставил норвежца выплюнуть половину челюсти, второй из бойцов с хаканьем треснул бедолагу сапогом в поддых, а третий смачно засветил в ухо.

– Ну…. Ни … себе орлы дают… Удивился комполка.

– Озверели, братцы!

В это время машина плавно качнулась и замерла возле пехоты, дверца «КШМ» открылась, и подпол стал выбираться наружу, но на мгновение замер, услыхав:

– Колись, сука! Где база?!

– Янки гоу хоум! Где американцы?! Рассказывай!

– СМИРРРНА!!!!

Услышав командирский рык, стройбатовцы оставили беднягу норвежца в покое. Тот лежал неподвижно, вознося про себя молитвы всем известным богам.

– Слышь, Петрович… А у нас кто по-норвежски шпрехать умеет?

– Ни фига…

– Вот, бля… Как же его допрашивать будем?!

– Мать…

Возле избитого до полусмерти норга постепенно собралась целая толпа – танкисты, покинувшие свои машины, стройбат – пехота, офицеры. Из домов приволокли остальных пленных. На грудастых симпатичных девок жадно смотрели сыны Средней Азии, но сдерживались, видя показываемые им кулаки офицеров. Да и танкисты, в большинстве своём ребята из Средней Полосы и Украины, нехорошо косились на тех, у кого начинали ползти слюни при виде полураздетых пленниц. Вострецов, немного подумав, подошёл к задержанным и спросил, впрочем, без особой надежды:

– Слышь, народ, а по-русски кто-нибудь говорить может?

– Да, почитай, каждый может, офицер. Мы ведь уже не одну сотню лет у русских девок в жёны берём. Нехорошо было Ольсена обижать. Зачем зубы выбили? Или Белый Царь нам войну объявил? Так новостей мы давно не знаем.

– К-какой… Царь…

Нехорошо прищурившись, комполка уставился на старика с окладистой бородой:

– Белый Царь, говорю. Николай Второй Романов. Если не помер. Так ещё молодой…

– Товарищ командир!

Перед Вострецовым стоял бледный, как смерть, командир разведвзвода, старший лейтенант Дзюба, державший в руках большой лист бумаги.

– Что у вас, старший лейтенант?

– В-вот…

Разведчик протянул лист подполковнику. Комполка взглянул, и тоже почувствовал, как от лица отхлынула кровь: Типография П.П. Сытина. Санкт – Петербургъ. 1912 год. Один из майских дней был аккуратно отмечен крестиком…

– То есть, как нет? – небритый человек в костюме партийного функционера переложил телефонную трубку от одного уха к другому,

– Кто доложил?.. Откуда информация?… Кем проверена?…

Шариковая ручка делала записи на желтоватом листе машинописной бумаги, взятом из стопки.

– Мне нужен доклад должностных лиц на уровне не ниже начальника железнодорожного узла, начальника городской связи и начальника городского УВД! Организуйте! В течение четверти часа! Небритый человек порывисто швырнул трубку на телефон:

– Совсем охренели! Рельсы у них, видите ли, закончились!

Последняя фраза сказана была слишком громко, и все посмотрели на небритого, сидящего за столом с табличкой «Начальник узла управления железнодорожными перевозками».

– Какие рельсы, Петрович?

Задал вопрос полноватый мужчина, сидевший за таким же столом, но с табличкой «Начальник узла автодорожного строительства».