ночью. Я съежилась при воспоминании о том, как жадно слизывала свои соки с пальцев. Это совершенно, однозначно и абсолютно не я. На самом деле, я была чрезвычайно консервативна и не склонна к приключениям в постели. Мне не нравилось делать минет, никакого анала, никакого секса втроем, никакого БДСМ, даже легкой порки. Однажды, когда Сальваторе вышел из себя, он сказал правду о том, что действительно думал обо мне, и назвал меня фригидной.

Я понятия не имела, что на меня нашло прошлой ночью, но сама себя не узнавала. Я отчаянно хотела его внутри себя. Непрошеный образ лучшего оргазма, который я когда-либо испытывала в жизни, начал прокручиваться в голове. Этот оргазм был таким сильным, таким ошеломляющим, что казалось, будто он вырвал мою душу из тела. Даже сейчас тело снова начало жаждать такого же освобождения.

Я резко собралась с мыслями. Помимо открытия того, что такие оргазмы существовали даже для меня, в моей ситуации вряд ли было что праздновать.

Я продала себя другому мужчине, и теперь стала пленницей и сексуальной игрушкой холодного, безжалостного чудовища. Я снова подумала о его прозрачных глазах. Какими ледяными они были. Даже когда его рот был у меня между ног, и он смотрел мне в лицо.

В голове пронеслись другие мысли. То, о чем я не хотела думать. О том мощном, непреодолимом влечении, которое я испытывала к нему. Как если бы он обладал некоей странной темной властью надо мной. Я почувствовала это в тот момент, когда наши глаза встретились. Как если бы я принадлежала ему. Конечно, ничего подобного. Никто не принадлежал такому мужчине, как Лука. И он не мог бы выразиться яснее. Я была для него просто сексуальным объектом. Во всяком случае, его внезапный уход прошлой ночью был самым ясным подтверждением этого факта.

Я потянулась за телефоном и посмотрела на время. Уже половина восьмого, хотя плотные шторы не пропускали свет в комнату. Звонить папе было еще слишком рано, но я пообещала навестить его позже, и мне нужно как-то договориться с сотрудниками Луки о визите. Я встала с кровати и, голая, подошла к одному из окон. Я раздвинула занавески и ахнула. Ночью выпал снег, и территория утопала под белым покрывалом.

Никогда в жизни я не видела ничего более прекрасного.

Ух ты! Как повезло тому, кто здесь жил. Продолжительное время я позволяла себе наслаждаться особым покоем и тишиной, которые исходили от вековых деревьев, стоящих в пушистом снегу.

В конечном итоге, я направилась в великолепную ванную комнату. К моему удивлению, мраморный пол не холодил босые ноги. Никогда раньше я не ходила по теплым полам и наслаждалась такой восхитительной роскошью.

Я забралась в стеклянную душевую кабинку и включила воду.

Мощный каскад омыл тело, и я купалась в его успокаивающем тепле. Я выдавила немного средства для мытья тела на руки, но не решалась прикоснуться к себе.

Это слишком сильно напомнило мне о прошлой ночи и о нем… холодном, безжалостном взгляде, спокойной стали голоса и чистой магии его губ и рук. Я намеренно выбросила его образ из головы и быстро вымылась.

После душа я накинула толстый халат, аккуратно сложенный на бело-голубом кресле. Воспользовалась феном и высушила волосы пальцами. Выглядело не так уж плохо. Затем почистила зубы, воспользовавшись дорожным набором, аккуратно разложенном рядом с раковиной.

Мне не во что было переодеться, поэтому я снова надела белое мини-платье. Я подумала, не съездить ли мне в свою квартиру за одеждой, но вспомнила, что одним из условий подписанного мной контракта было то, что все необходимое для моего благополучия в течение оговоренного тридцатидневного срока, включая жилье, питание и одежду, должен предоставить только он.

Когда я надевала обувь, у меня зазвонил телефон. Это была Кэти, моя лучшая подруга. Она всегда находилась со мной рядом в трудные времена.

— Скай, — донесся легкий голос Кэти, и, боже, как я была рада ее слышать. — Где ты?

Я вспомнила, как она впервые задала мне этот вопрос. Тогда я в первый раз встретилась с Сальваторе. Она спросила меня, где я нахожусь, и я не могла ответить. Только после того, как она пригрозила обратиться в полицию и заявить обо мне, как о пропавшей, я, наконец, выложила правду.

Сначала я умоляла ее не вмешиваться в мою жизнь, но Кэти походила на терьера. Никогда не сдавалась. В конце концов, я испытала огромное облегчение, рассказав ей, и хотя мне было трудно признаться даже самой себе в том, что я сделала, мне нужен был кто-то, кому я могла бы выплакать свою сердечную боль. Кто-то, кто не осудил бы меня.

Открывшись ей, я сумела пережить последние два месяца и не свихнуться. Но сейчас я не была готова рассказать ей о Луке. У меня самой это не укладывалось в голове.

— Кэти, мы можем поговорить через пару часов?

Ее тон сразу же стал настороженным.

— Где ты, черт возьми? Он тебя еще не отпустил, да?

Я тяжело вздохнула. Пока мне не хотелось заводить этот разговор.

— Кэти, пожалуйста. Могу я тебе перезвонить?

— Нет, не можешь, Скай Моррисон. Клянусь, я пойду в полицию, — крикнула она в трубку. — Прямо сейчас. И не смей думать, что я шучу.

— Ох, Кэти! — пробормотала я. — Зачем ты так драматизируешь?

— Драматизирую? Я? — взвизгнула она. — Ты хоть понимаешь, в каком опасном положении находишься?

Я глубоко вздохнула, но прежде чем успела что-то сказать, она разразилась тирадой.

— Я не могу остановить тебя и не виню за то, что ты принимаешь рискованные решения ради своего отца, — сказала она. — Но ты обещала не держать меня в неведении. Этот ублюдок опасен, Скай, и ты обещала всегда сообщать мне, что происходит. Он снова продлил срок?

— Нет, — тихо ответила я. — Я… ох… заключила другую сделку.

На несколько секунд она замолчала.

— Что ты имеешь в виду? — выдохнула она.

Мой голос прозвучал тише, чем я хотела, но ничего не могла с собой поделать.

— С другим мужчиной. Эм… он оплатит все, Кэти. Все папины медицинские счета. Пока папе полностью не станет лучше.

— Скай!

— Прошу, не заставляй меня чувствовать себя хуже, чем уже есть.

— Тогда зачем, черт возьми, ты снова согласилась на что-то подобное?

Слезы жгли глаза. Я не могла говорить. Знала, что все остальные считали меня шлюхой, но я бы не вынесла, если бы Кэти тоже начала так думать.

— Прости, — извинилась она скрипучим голосом, и я знала, что она тоже пыталась сдержаться, чтобы не заплакать. — Я просто… хочу,