приводили правительственную власть как единственное средство удовлетворить их желания.

Распространение образования действовало и будет действовать в том же смысле. «Мы должны давать образование нашим правителям – так сказал один либерал, вотировавший против освобождения от податей». Да, если бы образование было достойно этого имени и если бы оно давало необходимые политические сведения, от него многого можно бы было ожидать. Но знать правила синтаксиса, уметь верно подсчитать итог, иметь кое-какие географические познания и память, напичканную датами восшествия королей на престол и побед полководцев – все это столько же означает способность к политике, сколько талант к рисованию дает ловкость и быстроту для телеграфирования или сколько уменье играть в крокет способствует хорошей игре на скрипке. Нет сомнения, возражают мне, что возможность читать открывает путь к политическим знаниям. Правда, но пойдут ли по этому пути? Застольные беседы доказывают, что из 10 человек 9 читают то, что их забавляет или интересует, а не то, что дает им знание, и что менее всего они читают то, что содержит неприятные для них истины или рассеивает их неосновательные надежды. Что народное образование распространяет в публике сочинения, поддерживающие скорее приятные иллюзии, нежели такие, которые указывают на жестокую действительность, – в этом не может быть никакого сомнения. Один ремесленник пишет в Pall Mall Gazette (3 дек. 1883 г.): «Хорошее элементарное образование внушает стремление к умственному развитию, а умственное развитие возбуждает потребность во многих вещах, совсем еще недоступных для рабочих… в горячей борьбе, которую ведет настоящее поколение, для бедных классов совершенно невозможно достигнуть их – вот почему они недовольны настоящим положением вещей, и чем образование их обширнее, тем более они недовольны. Поэтому многие из нас смотрят на Рескина и Морриса как на пророков».

Современное положение Германии дает достаточно очевидное доказательство, что между причиной и следствием наблюдается именно то соотношение, о котором говорит эта статья.

Так как люди, которых уверяют, что будущее социальное преобразование принесет им громадные благодеяния, обладают избирательным правом, то результат получается следующий: чтобы овладеть их голосами, кандидат должен по меньшей мере воздержаться от того, чтобы доказать им ложность их верований, если он не уступит соблазну уверить их, что он сходится с ними в своих убеждениях. Каждый кандидат в парламент принужден бывает предлагать или поддерживать какой-либо новый закон, как насущно необходимый. Более того: даже главы партий. Как те, которые стараются сохранить власть, так и те, которые стремятся к ней, каждый со своей стороны и наперегонки друг перед другом стараются приобрести приверженцев. Каждый добивается популярности, обещая более, чем его противник. Затем, как это доказывают разногласия в парламенте, традиционная верность вождю мешает подвергнуть сомнению внутреннюю ценность предложенных мер. Некоторые представители настолько бессовестны, что подают голос за предложения, которые они считают дурными в принципе, потому что нужды партии и желание быть переизбранным требуют, чтобы они поступали так. Таким образом, плохую политику защищают даже те, кто видит ее недостатки.

Вместе с тем в публике идет деятельная пропаганда, находящая себе опору во всех этих влияниях. Коммунистические теории, частью усвоенные одна за другой парламентом и безмолвно, если не открыто, поддерживаемые многими политическими деятелями, старающимися приобрести сторонников, получают более или менее шумную поддержку со стороны народных вождей и проводятся далее стараниями организованных обществ. Такова, например, агитация в пользу национализации земли. С отвлеченной точки зрения проповедуемая система справедлива, но, как это всем известно, м-р Джордж и его друзья хотят установить эту систему, игнорируя совершенно права нынешних владельцев и кладя ее в основу проекта, ведущего прямым путем к государственному социализму. Кроме того, мы имеем демократическую федерацию Гайндгема и его последователей. Они говорят, что «кучка грабителей, держащих в своих руках землю, не имеют и не могут иметь иных прав, кроме грубой силы против нескольких десятков миллионов, которых они обирают». Они кричат против «акционеров, которым позволили наложить руку на большие железнодорожные сообщения». Они восстают «в особенности против деятельного класса капиталистов, банкиров, фермеров, владельцев рудников, предпринимателей, буржуазии, владельцев заводов, этих современных рабовладельцев, которые стремятся наживать все больше и больше за счет наемных рабов, которыми они пользуются». Они думают также, что «давно пора освободить промышленность из-под господства индивидуальной алчности».

Нам остается доказать еще, что эти различные тенденции находят ежедневную поддержку в печати. Журналисты, всегда остерегающиеся сказать что-либо, что могло бы не понравиться их читателям, по большей части следуют за течением и усиливают его. Они проходят молчанием, если и не защищают открыто, те самые меры, которые осудили бы раньше. Об учении либерализма они говорят уже как об отжившей доктрине. «Идея социализма более не пугает людей» – вот что мы читаем сегодня, а завтра тот город, который не допускает у себя свободных библиотек, уже осыпают насмешками за его испуг перед этой умеренно-коммунистической мерой. Наконец, преимущество в публике отдается тем газетам, которые утверждают, что эта эволюция совершается и должна быть признана. Вместе с тем те, которые считают пагубным это созданное законодательством новое течение и которые предвидят, что будущее течение будет еще опаснее, молчат в убеждении, что бесполезно рассуждать с людьми, находящимися в состоянии политического опьянения.

Посмотрите, сколько условий способствуют ускорению совершающегося преобразования. Во-первых, мы видим расширение регламентации, авторитет которой благодаря прецедентам становится тем сильнее, чем дольше существовала принятая система; затем – постоянную потребность в стеснении и административных ограничениях, вытекающих из непредвиденных зол и неудобств, созданных прежними стеснениями и ограничениями. Кроме того, всякое новое вмешательство государства укрепляет мнение, что государство обязано устранять всякое зло и утверждать всякое благо. По мере того как административная организация, развиваясь, приобретает большую силу, остальная часть общества теряет способность противодействовать ее захватам и контролю. Увеличению числа должностей, открывающихся благодаря развитию бюрократии, способствуют правящие классы, которым она дает возможность доставлять своим друзьям и близким прочные и почетные места. Граждане, вообще привыкнув смотреть на получаемые через посредство общественных агентов блага как на блага даровые, постоянно соблазняются надеждой получить еще более. Распространение образования, более способствующего распространению приятных заблуждений, чем горьких истин, укрепляет эти надежды и делает их достоянием всех и каждого. А хуже всего то, что эти надежды поддерживаются кандидатами на выборах, желающими таким образом усилить свои шансы успеха, и влиятельными государственными людьми, ищущими этим путем популярности, ради какой-нибудь партийной цели. Видя, что их мнения нередко подтверждаются новыми, согласными с их образом мыслей законами, люди, одержимые политическим бешенством, и неосмотрительные филантропы продолжают агитировать с усиливающейся энергией и возрастающим успехом. Журнализм, всегда представляющий собой отголосок и орган общественного мнения, укрепляет