– В общем, я с тобой в баню поеду. Только, как мы вчера договорились, заранее никого не оповещай и не говори, что ты меня пригласил. Пусть сами догадываются. Там, как я понимаю, гадалок с Лубянки будет немало.

– Не знаю.

– И вот еще что. Ты мне план, как туда ехать, нарисуй. Я сам подъеду.

– Хорошо, – быстро согласился приятель. Он быстро положил в папку со счетом за обед двести долларов и еще пятьсот рублей «на чай» и встал одновременно с Умновым. Подошедший хозяин заведения сам лично проводил их.

На улице пахло Ее Величеством Весной.

Вырвавшись из тяжких цепей нахлынувших воспоминаний, которые, собственно, и подтолкнули его, заместителя главы Администрации Президента, присоединиться к банной компании, Михаил Юрьевич мыслями вновь вернулся в прокуренную комнату, где горы бутылок и тарелок с едой уже сменил дымившийся самовар.

– Такое впечатление, что провалился в сон, – виновато, совсем как школьник на дополнительном уроке, сказал он собравшимся. – О, чаек – это здорово. То, что доктор прописал.

– Не доктор, а вот он – наш гостеприимный хозяин. – Кушаков решил, что настал подходящий момент представить Умнову своего соседа по даче – Плательщика. – А то, что сон сморил – так с кем не бывает? Сейчас чайку примем и продолжим обсуждение.

Все, кто сидел за столом, дружно его поддержали.

– Действительно, давайте что-то решать, – предложил Кушаков.

– А что, собственно, решать? – неожиданно спросил Умнов.

– Для начала – как сформулировать информацию наверх?

Этого Кушаков действительно не представлял. Ситуация была, прямо сказать, весьма щекотливая. И принимать решение в одиночку Кушакову явно не хотелось.

– Я бы на вашем месте пока не светился вообще. По крайней мере, пока, – рассудительно заметил Умнов. – Если даже предположить, что уважаемый Леонид Сергеевич, – тут он сделал галантный поклон головой в сторону полковника Мацкевича, – прав, то в настоящий момент просто не та политическая ситуация, чтобы некие силы могли использовать этот гипотетический документ.

Умнов продумал свою игру заранее и сейчас всячески старался авторитетно убедить офицеров ФСБ, что нет никаких сколько-нибудь серьезных предпосылок идти на доклад к Самому. С чем идти? Со слухами? Сплетнями? Домыслами? Несерьезно. Тем более что пока, мол, политикой, на его взгляд, и не пахнет. Скорее, хозяйственные разборки, передел нахапанной собственности.

– Я согласен, – коротко вставил свое слово аналитик ФСБ Мацкевич.

– Поддерживаю ваше мнение, – счел нужным высказаться и Попов. Хотя уж чье-чье, а его мнение сейчас мало кого интересовало.

– Тогда подведем итог.

Кушаков разлил по стаканам.

Этого опытного служаку беспокоило лишь одно – раз докладывать Президенту нечего, то кто взвалит на себя ответственность за это решение? Ведь случись потом что, виноватыми станут все они. За исключением, пожалуй, Умнова.

– Плохо мы сработали. Конкретики нет, одни предположения, догадки. Никак не годится. Поэтому попросим товарища Умнова, который лучше нас всех помнит обстановку времени составления документа и к тому же лучше нас ориентируется в таких делах, самому и решить, надо ли докладывать или не надо. Ведь все и тогда, и сейчас вокруг вас крутится, уважаемый Михаил Юрьевич? Не так ли?

Сладкая пилюля не оказалась сладкой. Михаил понял, куда клонил высокий эфэсбэшный чиновник. Но он не был бы «серым кардиналом» Михаилом Умновым, чтобы испугаться какой-то мелкой подставы.

– Попробую провести разведку среди возможных участников событий, – якобы согласился он, по сути, не давая ответа на поставленный Кушаковым вопрос.

«Если вдруг пишут разговор на пленку, потом не придерутся. Хотя вряд ли пишут, кишка тонка. Разве что хозяин бани самовольно посмеет? Ну и хрен с ним».

– Настаиваю на формулировке заговора! – счел необходимым добавить заместитель директора ФСБ. – Если все-таки будете докладывать.

Полковник Попов согласно закивал.

– Опомнитесь, господа. Какой такой заговор, если почти все прежнее руководство страны в этом участвовало. А то, что мимо лично меня прошло, тоже дает кое-какой вектор для размышлений.

Умнов, словно не замечая реакции на сказанное, продолжил:

– Лично я догадываюсь, откуда могут ноги расти, и обещаю досконально по первому вашему зову, тем более если ситуация будет как-то развиваться, предстать перед вами и все доложить. «Железные люди: пили-пили, а под утро все трезвы, как три богатыря на картине, что висит напротив», – тихонько оглядев компанию, подумал заместитель главы президентской Администрации.

– Сейчас бы бабу, – мечтательно бросил водочный король Гладков и первым стал одеваться. – Но увы…

– Вот ты бы и обеспечил нам по «грелке», – наконец засмеялся и Кушаков. – Тебя, приятель, за язык никто не тянул.

И повернувшись к сонным офицерам, добавил:

– В понедельник к 18.00 ко мне с предложениями по дальнейшей разработке темы. А теперь – одеваться.

Январь – март 2003 года. 38 месяцев до объявления референдума

Три месяца оперативной разработки по убитому губернатору прошли почти что даром. Никакой сколько-нибудь серьезной конкретики по делу, кроме притянутых за уши выводов, связанных с переделом собственности на золотом и рыбном рынке страны, у группы Смирнягина практически не было.

Группу расформировали окончательно после того, как полковника вернули в Москву. Но в свой кабинет в Главном следственном управлении МВД он не вернулся, хотя рабочее место за ним оставили. Местные сплетни доносили, что его и еще двух офицеров откомандировали в некую группу под началом ФСБ. Что было сущей правдой.

Полковника по рекомендации Мацкевича забрали для разработки операции «Меморандум», заместителем к руководителю оперативного управления ФСБ Попову.

Сказать, что спустя полгода после того, как губернатор «слил» явно секретную информацию о неком глубоко законспирированном документе, следствие серьезно продвинулось вперед, было бы явным преувеличением.

Единственное, что принципиально изменило подход к расследованию дела, – это даже не сам факт убийства губернатора – в России за последние годы уже привыкли к подобным методам выяснения отношений. Ситуацию «перевернули» те странности в ходе следствия, которые происходили после убийства в вотчине покойного, о чем решился проинформировать коллег полковник Мацкевич на очередном совещании в кабинете заместителя директора ФСБ Кушакова.

Докладывал непосредственно Смирнягин, после чего, собственно, его и забрали в новую команду.

Все слушали сообщение милицейского чина разинув рты.