—И родители ничего не говорят по этому поводу?— спросила Саша, вглядываясь в темные блестящие глаза своей одноклассницы.

—Говорят, раз учусь хорошо и это мне никак не мешает, то они не против.

—Крутые они у тебя!— протянула Саша, искренне радуясь за Яру.

—А то! А у тебя что за история?

Саша почесала нос, взглянула в добрые лучистые глаза и решила рассказать.

Как у нее была любимая тетя Лида, которая с шести лет водила девочку по театральным пьесам, постановкам, спектаклям, мюзиклам. Сама она была актрисой театра юного зрителя и всегда доставала своей племяннице и ее родителям места в первом ряду. Саша пропитывалась неповторимой атмосферой сцены, оваций, классической музыкой, открытыми лицами актеров, их движениями и нарядами. Девочка загорелась мечтой стать частью этой атмосферы, и тетя Лида обещала, что поможет ей поступить, но судьба вмешалась в их планы. Она забрала ее надежду, вместе с дорогой тетей два года назад. Страшный диагноз — лейкемия четвертой степени, последние месяцы жизни, которые та провела на сцене и затем долгий путь Саши по принятию нового чужого мира, где не было задорного смеха, певучего голоса, нежных рук и уверений, что у нее все получится, от дорого человека. На этом месте зияла огромная дыра, пустота. Теперь Саша цеплялась за надежду поступить, чтобы воплотить свою мечту, а также увековечить светлую память.

Но семья Захаровой едва сводила концы с концами, поэтому девушка приняла решение пойти работать, родители поддерживали всеми силами и верили в свою дочь.

История лилась из ее уст также плавно, как кисть оживляла изображение советского новогоднего мультика.

—Нам с тобой повезло, у нас у обеих крутые предки!— воскликнула Яра, оставляя коричневые брызги на окнах, пока Саша второй раз за день вытирала слезы рукавом свитера.— Знаешь, а я сейчас уже хочу снова стать собой, немного уйти от образа, который себе создала. Правда наши “любимые” одноклассники меня останавливают, возможно, лучше подождать окончания.

—Это твоя жизнь, Яра, и только тебе выбирать как ее жить, так что делай, что хочешь, а я могу всегда с собой носить апельсиновый сок.

—Договорились,— лучезарно улыбнулась Воронцова.

Так девушки сидели до позднего вечера, болтая, обсуждая искусство и историю, находя новые точки соприкосновения, пока два окна не были полностью разрисованы.

На одном красовался Снеговик-почтовик, которого изобразила Саша, а на втором — новогодняя елка, которую украшали три медвежонка.

—Конечно, не Пикассо, но сойдет,— критично рассматривая свой рисунок, произнесла Яра.— Для первого раза очень даже неплохо.

—Конечно, не плохо! Ты посмотри, я закончила художку, а рисунки на одном уровне!

—Скажешь тоже!— отмахнулась Яра, собирая кисточки и краски в пакет, который они вернули обратно в класс.

Вскоре за ними приехал папа Саши — Алексей Викторович, чтобы забрать девушек. Льдом покрылся уже не только асфальт, но и поручни, стены, даже сама машина.

Яра быстро нашла общий язык с мужчиной и всю дорогу весело болтала о хоккее, чем вызвала восторг, а когда они подъехали к ее дому, она, искренне поблагодарив, выскочила из машины и заскользила в сторону подъезда, будто на коньках, весело насвистывая новогоднюю мелодию, которая играла из колонок весь вечер, создавая предпраздничную атмосферу.

—Хорошая подруга,— одобрительно кивнул отец Алексей Викторович.

—Ага,— уставши, произнесла Захарова, потирая сонные глаза. Утренний стресс, гололед, многочасовое рисование, долгие разговоры забрали слишком много сил за один день, ее клонило в сон, веки тяжелели. Девушка, чтобы не заснуть, ленивым взглядом провожала мелькавшие за окном девяти- и пятиэтажки, обледеневшие остановки, фонари и тот злосчастный дорожный знак “Дворовая территория”. Сердце сжалось от воспоминания, как она оказалась в теплых, уютных, таких медвежьих объятьях Миши.

Когда они пришли домой, Саша, не переодеваясь, упала на кровать и погрузилась в сладкий сон. Последним воспоминанием мелькнули медовые глаза с густыми бровями, запах сигарет и мускатного ореха и фраза “Поймал! А ты, трусиха, боялась”.

***

За ночь снег припорошил лед, и теперь все было покрыто белым пуховым одеялом. Саша стояла в сумраке и любовалась из окна своей комнаты на открывающийся вид: засыпанная детская площадка, крыши гаражей, елка, которую поставила управляющая компания, люди очищали свои машины, ежась и кутаясь от прохладного ветра.

Девушка позавтракала венскими вафлями, политыми сгущенкой, которые заботливо напекла мама, и подкрепилась горячим какао, достала из стирки свой жилет и с облегчением заметила, что масло все же отстиралось.

Она, как всегда, не нарушая своих привычек, пришла прямо к началу занятий, чтобы избежать лишний и ненужный ей контакт с одноклассниками. Яра хмуро сидела за партой Саши и грызла яблоко. В глубине души всколыхнулась радость от того, что Воронцова осталась с ней сидеть.

—Доброе утро!— поприветствовала Саша, усаживаясь за стол и закалывая передние пряди своих волос невидимками на манер мальвинки.

—Доброе,— буркнула девушка.— Но не совсем.

Она выразительно посмотрела своими шоколадными глазами.

—Что случилось?— сердце сжалось от предчувствия чего-то нехорошего.

—Наши с тобой рисунки КТО-ТО стер. Ты случайно не знаешь КТО?— громко на весь класс произнесла та.

У Саши аж кончики пальцев похолодели, мысли вихрем закружились в голове, и первая из них была, что надо все бросить и будь что будет, не съедят же их одноклассники и в самом деле.

На возглас Яры все повернулись.

—Ты чего на меня свои глаза вылупила, чернушка?— подала голос Алёна, которая снова восседала на своем месте, вальяжно развалившись.— Думаешь, это я? Мне, по-твоему, делать нечего? Саму себя зарывать от поездки.

Саша и Яра уже открыли рот, чтобы ответить своей однокласснице, но в этот момент зашла классная руководительница — Маргарита Семёновна, и услышала последнюю фразу.

—Ярослава, с этим разбирается завуч, а вы не лезьте. Зачем ребятам подставлять вас, когда на кону поездка?

У Саши много мыслей было на этот счет, но Яра отдернула подругу и прошептала:

—Пусть разбираются, сами увидят, что мы правы.

—Откуда они узнали, что мы что-то рисовали, если там все стерто?— шепотом спросила Саша.

—Да они там мазню оставили, явно не успели или их прервали,— горько усмехнулась девушка.— Там даже тело одного моего мишки осталось, только без головы,— Яра жестом показывала, что та отсечена.

—Яра, а я ведь сегодня работаю,— ахнула Саша, представляя сколько же работы свалится из-за нее на новую подругу.

—Тсс,— соседка по парте кивнула в сторону доски, на которой учительница выводила правила русского языка.— Потом разберемся.