– Что?

– Если учесть, что удар был профессиональным и место выбрано такое, что при большом скоплении народа никто ничего не заметил, не исключается, что тут действовал маньяк. В этом случае Полина – не последняя его жертва.

– Только маньяка нам и не хватало, – устало вздохнул Киря. – Впрочем, я думаю, маньяк тут ни при чем. Надо искать того, с кем Круглова была на концерте. Не могла же она отправиться туда одна?

– В это, конечно, верится с трудом, но я просто не знаю, с кем бы она могла пойти на концерт. Ее единственная подруга сидит дома с ангиной. Парня у нее не было, – я заметила, что Володька отнесся к этому заявлению весьма скептически. – Во всяком случае, никто ничего о нем не знает – ни та же подруга, ни отец. Конечно, я не исключаю, что Полина по каким-то причинам не хотела ни с кем знакомить своего бойфренда. Возможно, он намного старше ее, к тому же женатый, например.

– И это он ее убил, – продолжил мою мысль Кирьянов.

– Все тайны этой девушки должен знать ее телефон. Срочно нужна расшифровка телефонных звонков Кругловой! – Я поставила на стол пустую чашку.

– Пожалуйста, – полковник положил передо мной распечатку.

– Она у тебя есть, и ты до сих пор мне ее не показал?! – напустилась я на Кирю, но тот и бровью не повел. Взглянув на бумажку, которую он мне дал, я поняла, почему Кирьянов не торопился знакомить меня с этим документом. – Выходит, в субботу Полина ни с кем по мобильному не общалась, если не считать эсэмэски, которую она отправила утром Кате Берестовой?

– Выходит, так.

– Да и за весь месяц разговоров негусто. Круглова явно была не из любительниц болтать по телефону. Впрочем, есть несколько неизвестных мне номеров, их надо проверить.

– Не трудись понапрасну, – отговорил меня Кирьянов, – Зеленцов уже все проверил. Входящие номера принадлежат ее отцу – у него несколько симок, подруге и тетке, Баландиной Тамаре Витальевне.

– А что с исходящими?

– Салон красоты, бассейн, деканат. Опять-таки отец, тетка, подруга.

– Да уж, кризис общения налицо. – Я вернула Владимиру Сергеевичу расшифровку мобильных звонков, показавшуюся мне совершенно бесполезной. – Нужна распечатка звонков на стационарный телефон.

– Согласен, но с этим возникли небольшие проблемы.

– Что я слышу? Неужели у полиции могут возникнуть трудности с получением подобной информации? – не поверила я.

– Дело в том, что у Кругловых домашний телефон – не от нашей городской АТС. У них пакет телекоммуникационных услуг, включающий кабельное телевидение, Интернет и телефон, предоставленных корпорацией «Бум». Мы сделали запрос этому провайдеру, и нам ответили, что предоставят расшифровку звонков только с разрешения генерального директора, а поскольку головной офис находится в другой области, придется подождать день-два. Вот такие дела, – разъяснил мне ситуацию Кирьянов, а затем, упреждая мою просьбу, добавил: – А вот оператора сотовой связи, услугами которого пользовалась Круглова, мы уже озадачили тем, чтобы отследить сигнал ее мобильника, если он, конечно, засветится где-то. Пока что ни о чем таком нам не сообщали. Извини, я отвечу на звонок… Слушаю! Конечно, брать! Могли бы и не спрашивать. Санкция будет…

Володька переключился на другое дело, я не стала его отвлекать, поблагодарила за кофе и ушла.

* * *

Когда я подошла к своему «Ситроену», в сумке завибрировал мобильник. Я достала его и увидела, что звонит Круглов.

– Да, Роман Витальевич, я вас слушаю.

– Татьяна Александровна, я хотел вам сказать, что похороны Полины состоятся завтра, в двенадцать часов. Вы придете?

– Да, конечно, а с утра зайду в университет. Вы, случайно, не в курсе, в какой группе Полина училась? Кто был ее куратором?

– Я посмотрю записи моей дочери и перезвоню вам.

– Хорошо. – Я отключилась.

Круглов набрал мой номер минут через пять и полностью удовлетворил мой профессиональный интерес.

На следующий день я поехала в университет, чтобы пообщаться с преподавателями и однокурсниками Кругловой. На двери третьего корпуса висела грозная табличка, предупреждающая о том, что вход в здание осуществляется строго по пропускам и студенческим билетам. Но вахтер не слишком строго следовал своим должностным инструкциям, поэтому пропускал всех, кто не вызывал у него подозрений. Моя скромная персона их и не вызвала. Я прошла через вертушку и остановилась у стенда со схемой расположения кабинетов, изучила ее и поднялась по широкой мраморной лестнице на второй этаж.

– Здравствуйте! – Я заглянула в деканат. – Я могу поговорить с Бусляевой Ольгой Федоровной?

– Проходите, – подала голос молодая женщина, поливающая цветы на подоконнике. Оглянувшись, она несколько секунд пристально изучала меня. – Я что-то вас не припоминаю. Вы заочница?

– Нет-нет, я не учусь здесь. Я – частный детектив, занимаюсь расследованием убийства Полины Кругловой. – Мои слова привлекли всеобщее внимание. Все три женщины, бывшие в кабинете, с интересом уставились на меня. – Меня зовут Татьяна.

– Присаживайтесь, – Ольга Федоровна показала мне рукой на стул, стоявший сбоку от ее стола. – Откровенно говоря, я не знаю, чем могу вам помочь.

– Вы ведь куратор группы, в которой училась Круглова, так? – уточнила я, расположившись на предложенном мне месте, спиной ко входу.

– Да, это так, – Бусляева тяжело вздохнула. – Но ведь Полину убили не в стенах нашей альма-матер, так что в свидетельницы я не гожусь.

– Понимаете, мне нужна характеристика этой студентки, причем объективная. Иными словами, ее психологический портрет.

– Объективная характеристика, говорите? – Бусляева оглядела своих коллег. – Ну что ж, скажу вам откровенно: Полина была девочкой непростой. Если ей какой-то предмет или какая-то тема нравились, она охотно готовила рефераты, делала презентации. Но если ей предмет был не интересен, она не делала ничего, то есть абсолютно. Мы едва допустили ее к первой сессии из-за хвоста по делопроизводству. Она этот предмет на дух не переносила. Я понимаю, в ее планы не входило работать секретарем. Но, кем бы Круглова ни хотела стать, элементарные навыки по этому предмету ей определенно не помешали бы, так ведь?

– Совершенно с вами согласна, – подтвердила я.

– Вы знаете, – вмешалась в наш разговор женщина, сидевшая за соседним столом, – по-моему, там дело не в предмете, а в преподавателе было.

– Возможно, – Ольга Федоровна возражать не стала, но и развивать эту тему не спешила.

– А что такое? – поинтересовалась я. – У Кругловой был конфликт с преподавателем? Это мужчина?

– Нет, делопроизводство ведет женщина. Скажем так, очень опытная преподавательница с большим стажем работы. Она требует, чтобы студенты, и прежде всего студентки, приходили на ее занятия, одетые исключительно в деловом стиле – строгий костюм, белая блузка. – Бусляева сдержанно улыбнулась.