Четверг, 28 февраля

Сегодня говорила главным образом Леонора. Сказала, что я слишком многого от себя ожидаю, что у меня — невозможно высокие стандарты. Посоветовала мне быть к себе добрее и заставила составить список десяти вещей, которые мне нравится делать. Всякий раз, когда я отказываюсь от плохой мысли о себе самом, мне позволяется себя порадовать.

Леонора спросила, имею ли я возможность время от времени себя баловать. Я признался, что какие-то сбережения в Строительном Обществе Маркет-Харборо у меня имеются. Тогда она дала мне листок бумаги и детский цветной карандаш и велела записать десять моих радостей.

Радости

1) Читать романы

2) Писать романы

3) Половой акт

4) Смотреть на женщин

5) Покупать канцелярские принадлежности

6) Есть бананы

7) Сэндвичи с крабовой пастой

8) Смотреть бокс по телевизору

9) Слушать Чайковского

10) Гулять по сельской местности

Я спросил у Леоноры, каковы радости у нее.

Она хрипло ответила:

— Мы здесь не обо мне говорим. — Потом улыбнулась, показав изумительно белые зубы, и сказала: — У нас есть кое-что общее, Адриан.

Я почувствовал, как меня пронзило разрядом сексуального желания.

— Мне тоже нравится смотреть по телевизору бокс, — продолжала она. — Я поклонница Бруно.

Пятница, 1 марта

Сегодня утром за завтраком я спросил Кавендиша, не поможет ли он мне перевезти вещи к миссис Хедж. У него здоровенный семейный «вольво». Он ответил:

— Не могу придумать ничего, что я сделал бы с большей радостью, Ади.

Он предложил перевезти меня немедленно, но я сказал:

— Завтра утром будет в самый раз. Некоторым из нас нужно все-таки работать .

Кавендиш рассмеялся:

— Так ты, значит, считаешь, что преподавать лингвистику — занятие недостойное мужчины, так, Ади?

Я ответил:

— Да, собственно говоря, так я и считаю. Сомневаюсь, что работа для вас — понятие существительное.

— Как профессор лингвистики, — рявкнул он, — могу тебя заверить, что «работа» в самом деле — имя существительное. — Он потянулся к пепельнице, его халат распахнулся, явив ссохшиеся соски и седые свалявшиеся волосы на груди. Меня чуть не вырвало. Едва смог проглотить свои хлопья с отрубями.

Вернул в ателье портативный телевизор. По возвращении написал Пандоре стихотворение и подсунул ей под дверь. Моя последняя отчаянная попытка соблазнить ее и отвлечь от Кавендиша.

Пандора! Дозволь!

Стихотворение А.Моула

Дозволь мне погладить бедро изнутри

Дозволь мне услышать страстный твой вскрик

Дозволь ощутить твою кожу из шелка

Дозволь спутать все твои чувства надолго

Дозволь мне коснуться лилейной груди

Давай отдохнем — все у нас впереди

Дозволь слиться вместе биенью сердец

Дозволь мне сковать тебе крепкий конец

Дозволь мне присвоить тебя, изучить

Дозволь накормить и вином опоить

Дозволь облизать мне тебя языком

Дозволь мне с тобой бедокурить тайком

Дозволь мне увлечь на греховное ложе

Дозволь обрядить тебя в черную кожу

Дозволь как перчатку тебя натянуть

Дозволь проторить мне любви нашей путь

В час ночи Пандора впихнула мне под дверь записку:

Адриан,

Если ты и дальше собираешься присылать мне такую грязь, я буду вынуждена передавать твои письма полиции.

Пандора

Суббота, 2 марта

Собирая вещи, я размышлял, что приобрел в жизни не так уж много. Самый основной гардероб. Несколько сотен книг. Плейер «Сони». Десяток-другой кассет. Кружка, чайная чашка, миска и тарелка. Плакат Мунка, кактус, увеличительное стекло на подставке, ваза для бананов и настольная лампа. После полутора лет трудов в ДООС хвастаться особо нечем. Правда, у меня накоплено 2.579 фунтов в Строительном Обществе Маркет-Харборо и еще 197, 39 фунтов лежит в «Нат-Весте», но все равно.

Нашел синюю пластиковую расческу, которую искал с прошлого года. Она лежала на одежном шкафу. Почему? Как она там очутилась? Я никогда не забирался причесываться на шкаф. Подозреваю Джулиана. Он — большой поклонник Джереми Бидла[23].

11.00 вечера. Слишком устал, писать много не могу, хочу просто официально отметить, что лежу сейчас в кровати миссис Хедж. Она очень удобная. Мой новый адрес таков:

Оксфорд,

Саммертаун,

Виллы Ситвелл, 8

Воскресенье, 3 марта

Когда я проснулся, то не сразу понял, где нахожусь, потом вспомнил. Пахло беконом, но спускаться я не стал. Чувствовал себя нарушителем. Я встал, на цыпочках сходил в ванную, оделся, заправил постель, потом сел сверху и стал прислушиваться к звукам снизу. В конечном итоге, подгоняемый чувством голода, сошел вниз. Миссис Хедж на кухне не было. На столе по-прежнему стояли тарелки после завтрака. Кухонная урна с педалью переполнена. На полу — яичная скорлупа. В шкафчике под раковиной — куча грязных желтых тряпок. В холодильнике полно маленьких блюдечек с заплесневелыми остатками. Сковорода не вымыта. «Обсервер» заляпан консервированным томатным соком.

Как я и опасался: миссис Хедж — потаскушка. Телефон звонил, не переставая. Принимал сообщения: «Звонил Тэд», «Звонил Иэн», «Звонил Мартин», «Перезвони Кингсли», «Звонил Джулиан: ты едешь во вторник на катере или нет?»

Когда миссис Хедж вернулась, я шваброй мыл пол на кухне. Она несла большой куст и четыре банки «Карлсберга».

— Господи, — вымолвила она. — Похоже, мне крупно повезло. Вам нравится работа по дому, мистер Моул?

— Мне представляется сложным терпеть беспорядок, — ответил я.

Она вышла в сад, вкопала куст, потом села в железное кресло на веранде и стала отхлебывать «Карлсберг» прямо из банки. Холод, казалось, был ей нипочем. Когда начался дождь, она вошла внутрь, взяла из корзины в прихожей зонтик для гольфа и снова вышла. Я поднялся к себе в комнату поработать над романом «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины».

Когда я спустился в следующий раз, миссис Хедж нигде не было. Приятно увидеть, что в холодильнике еще оставалось три банки «Карлсберга». Может быть, конечно, она потаскушка и эксцентричка, но, слава Богу, — пока не алкоголичка.

Понедельник, 4 марта

Когда я вернулся с работы, миссис Хедж еще лежала в постели. В кухню было стыдно зайти. «Карлсберг» из холодильника пропал. Должно быть, она выпила его в постели! Это единственный вывод.