Вошедшая с подносом служанка, к счастью, не дала ему продолжить мысль, что в конце предыдущего расследования он, связанный, оставлся на милость двух безжалостных бандитов, и повторять этот опыт ему не хотелось.

– Никаких «но»! – отрезала Бетси. – Как ты думаешь, кто убийца?

«Я об этом вообще не думаю!» хотел было сказать Павел, но природная тактичность взяла верх и помогла сформулировать ответ иначе:

– Ты сама сказала, что знаешь каждого человека в театре. Мне было бы интереснее выслушать тебя.

– Ах, не спрашивай! – Бетси картинно запрокинула голову и прикрыла глаза рукой. – Я боюсь даже подумать о том, что кто-то способен на подобное.

Павла этот перепад эмоций начинал раздражать, и он уже готовил саркастичный комментарий, но Бетси заговорщицки наклонилась к столу и зашептала:

– И одновременно – каждый! Не знаю, что там они рассказывали на опросах, и как себя представляли, но ты бы поразился, узнав их поближе!

– Например, Селезнева?

– Да хотя бы и его! Он, конечно, болван, но в нем столько яда, что он мог бы сцедить собственный вместо того, чтобы покупать мышьяк! Он же ненавидит всех, кто отказывается пасть ниц перед его талантом. Ну, то есть, вообще всех, в таком случае.

Павлу подумалось, что комментарии Бетси сами были достаточно ядовитыми, но он просто дал ей продолжить. Похоже, Костышева долго вынашивала этот монолог.

– Он постоянно ссорился с Таней! Я сама слышала, как он кричал: «Жаль, что мы играем не «Отелло», а то я знаю, кого хотел бы видеть в рои Дездемоны». Подозрительно?

– Немного, но исходя из твоего описания, он ведет себя так постоянно. Да и убийца использовал яд, а это больше в духе Яго. Или Ромео и Джульетты. На кого еще думаешь?

– Как тебе Аграфена Игоревна? Из нее такая же добрая нянюшка, как из меня. Я слышала, что раньше она считалась примой вашего старого провинциального театрика, но годы взяли свое. Уверена, она до смерти завидует мне и Тане… – она осеклась. – То есть, завидовала… Да еще и надеется пропихнуть на первые роли свою дочурку! Сурин вспыльчив, горд и ревнив, как кавказский князь. Безуцкий в нем души не чает. Носится, как собачка. Что ни попросит – все выполнит.

– Хорошо, я поверю, что твои соратники по сцене не самые приятные люди. Но какой им резон убивать Татьяну?

– Это ты мне скажи! Ты же нашел убийцу учителя?

– Да, но это была задачка на логику, и у меня на руках оказались все обстоятельства. А здесь кроме тела, способа убийства и подозреваемых я ничего не знаю. И потом, ты описала только актеров. Думаешь, Прянишников и Вайс тут ни при чем?

Костышева задумалась.

– Осип Эдмундович точно не виноват. Это милейший человек, мухи не обидит, голос не повысит. Для режиссера это не очень хорошие качества, уж поверь мне, но убить он не способен. Митрофану Федоровичу тоже не резон – состояние зависит от успеха театра!

– Допустим, но… – теперь уже Павел чувствовал, как его мысли работают, словно шестеренки часов. – Прянишников сказал мне, что вложил невероятные суммы в этот проект. А что, если он понял, что вернуть 100 000 не выйдет, и испугался? Ведь если спектакль провалится, и затея с театром не выгорит, он останется без денег, да еще и в долгах. А вот если театру не дадут открыться по какой-то причине губернские власти…

– То он сможет подать в суд, передать им долги, и остаться при своем! – закончила за него Бетси. Ее глаза азартно горели. – Я в тебе не сомневалась! Ты невероятно умен! Так бы и расцеловала!

Руднев гордился своей рациональностью и рассудочностью, умением сохранять холодную голову и трезво оценивать обстановку. Наблюдай он за это сценой со стороны – от души посмеялся бы, насколько подобная лесть способна затуманить разум. Но, как понимает драгоценный читатель, сейчас все эти, безусловно важные и полезные черты характера, покинули Павла, оставив его нежно покачиваться на волнах девичьей похвалы. Руднев решил выждать солидную паузу, деликатно отправил в рот кусочек ароматного яблочного пирога, сопроводил его глотком чая, а затем гордо приосанился и объявил:

– Я с тобой, Бетси! Не знаю, кто убил Татьяну, но теперь я уверен, что вместе мы сможем его схватить!

Глава шестая

«Арест на похоронах»

Благодаря расторопности доктора Покровского, с похоронами Татьяны затягивать не пришлось, поэтому состоялись они лишь чуть позже положенного, на четвертый день. Погода, как назло, испортилась. Вчерашний теплый и солнечный вечер под утро сменили тяжелые свинцовые тучи, извергнувшие на опечалившийся город потоки дождя. Немощеные улицы покрылись вязкой и липкой грязью. Опавшая листва, столь живописно укрывавшая бульвар над рекой, размокла и неприятно хлюпала под ногами. Горожане, имевшие возможность остаться в этот день дома, так и сделали. Имевшие возможность нанять для передвижения крытый экипаж также ею не манкировали. По сырым улицам сновали лишь одинокие фигуры, стремившиеся как можно быстрее скрыться от неумолимого ливня.

Как ни странно, именно в такой день Черкасову улыбнулась удача. Он посовещался с Гороховским и испросил разрешения у Василисова (оба вставали и начинали работать рано), поэтому не стал ждать одобрения пристава (который продолжал сладко спать в казенной квартире, убаюканный стуком дождя по карнизу) и разослал по городовым новое указание. Всю ночь он писал и копировал списки подозреваемых в должном количестве, а утром передал их будочникам. Тем полагалось обойти все городские аптеки (благо их было всего три) и торговые лавки, где можно купить мышьяк, и расспросить владельцев и приказчиков. Коллежский регистратор надеялся, что хоть отследить продажу яда и не представилось возможным, сузив круг покупателей им удастся наткнуться подстегнуть память продавцов. Как ни странно, эта его идея быстро принесла свои плоды. Весть прислал городовой, зашедший в аптеку Филиппа на Покровской. Черкасов и Гороховский немедля прыгнули в казенный экипаж и выехали туда.

Аптеку на Покровской из покон веков называли «Старой». Открылась она еще в прошлом столетии во исполнение указа императрицы Екатерины Великой. Аптека неоднократно меняла владельцев, но предназначение свое сохраняла. Относительно недавно ее хозяином и управляющим стал Эдуард Егорович Филипп. Изначально он просто служил провизором. После того, как владелица, Матильда Оттовна, разорилась в 1873 году, Филипп выкупил и аптеку, и само здание. Хотя к этому моменту пальму первенства перехватила «Новая аптека», на углу Большой Саратовской и Московской, Эдуарду Егоровичу удалось добавить предприятию респектабельности. Во флигеле он даже устроил лабораторию по производству минеральных вод.

Аптека располагалась в красивом одноэтажном особняке. Когда-то, еще в бытность