Брюс выключил зажигание. Мы сидели в машине не шевелясь. Все молчали. Наконец мама мотнула головой.

— Не может быть! Это не тот дом, — сказала она, открывая дверцу и выбираясь из машины. Она смотрела на дом и качала головой. — Это не наш дом, — приговаривала она, обхватив руками живот, как бы защищая младенца.

— Это он, мама. Номер тридцать. И Меркурий — там была табличка, — сказала Джуд, выскакивая из машины и подходя к матери.

Она беспокойно оглядывалась. Вокруг вроде бы никого не было, но место такое, что лучше держать ухо востро.

Я потихоньку встала позади них и взяла Джуд за руку. Она не стала меня отталкивать.

— Я не выйду из машины. Больно уж тут жутко, — сказала Рошель.

— Мама, у меня в голове не умещается! — воскликнула Мартина. — Ты мне перевернула всю жизнь и отказалась от нашей славной квартирки ради этой дыры?

— Это не тот дом! Я же его видела. Девушка в муниципалитете показывала мне фотографии в компьютере, честное слово. Такой славный домик, чистенький, покрашенный, садик с цветами… Там все дома были новенькие, а не эти лачуги.

Мама потерянно озиралась, словно надеясь вдруг увидеть на горизонте настоящие дома блока «Меркурий».

— Когда-то он, конечно, был новенький, — усмехнулась Мартина. — Эта девушка показала тебе фотографии бог знает какой давности, когда район только что застроили. Но ты-то почему этого не сообразила? Если бы дома действительно были такие хорошие, на них была бы очередь, правда? А так больше дураков не нашлось ехать в эту дыру.

— Давайте все сядем обратно в машину и вернёмся домой, — предложила Рошель.

— Не получится, — покачала головой мама. — Квартиру уже передали другим людям. Наш дом теперь здесь. — Она посмотрела на дом и расплакалась. — Господи, что я наделала!

— До чего же ты глупая, мама. Ты никогда ни о чем не думаешь, — сказала Мартина.

— Заткнись! — сказала Джуд, обнимая маму. — Не плачь, это вредно для ребёнка. Ладно уж. Может, внутри не так уж и плохо. Пойдём посмотрим.

Маме вручили ключи в конверте, но особой нужды в них не было. Дом №30 на улице Меркурий просто не стоило запирать. Ни один уважающий себя вор ни за что бы сюда не зашёл. В доме пахло затхлой сыростью и плесенью. Я уткнулась носом в рукав кофты.

Грязное, все в пятнах ковровое покрытие было наполовину отодрано и скатано в рулон посреди гостиной. Его использовали как скамейку для пикника. Вокруг валялись остатки протухшей рыбы, пакеты от картошки и банки из-под пива. Стены были сплошь исписаны. Среди мастеров граффити, видимо, попадались великаны — они отметились даже на потолке.

Мы пошли на кухню. В раковину кого-то рвало.

— Бр-р! — взвизгнула Рошель. — Пошли отсюда скорее! Не можем мы тут больше находиться, просто не можем.

— Пойдём посмотрим спальни, — угрюмо проговорила Мартина.

Мы всей толпой пошли наверх. Джуд вела маму под руку, как будто та вдруг стала совсем старенькая. Наверху была одна большая спальня, две поменьше и маленькая кладовка.

— Ты какую хочешь, Рошель? — спросила Джуд.

— Мне все равно, — ответила Рошель плачущим голосом. — Они все поганые. Я здесь не останусь.

— Ну, я-то здесь, только пока ребёнок не родится, я предупреждала, — сказала Мартина.

Мама выглядела ошеломлённой.

— Как же я здесь буду с малышом? — спрашивала она. — Как же я вас, девочки, буду растить в таком месте? Как же? Ну как?

Ответа ей никто дать не мог. Мы так же гурьбой спустились вниз. В гостиной дожидался Брюс, тревожно поглядывая из окна на свою машину.

— Лучше не спускать с неё глаз, — объяснил он. — Ну что, начинаем разгружать?

— Я не могу заносить сюда вещи. Здесь грязно! — сказала мама.

— Простите, Сью, но не могу же я держать их у себя в машине. Мне надо быстренько ехать обратно. Я-то думал, нужно просто подвезти вас, получить деньги — и готово. Я не нанимался кататься весь день с полной машиной мебели.

Он намекал, что маме пора бы с ним расплатиться и что-нибудь надбавить за лишние хлопоты, но мама не обращала на него внимания. Она вынула из конверта с ключами письмо и пыталась дозвониться куда-то со своего мобильного.

— Господи, зарядка кончилась. Мартина, дай-ка быстренько твой.

— Я хочу позвонить Тони.

— Дай сюда свой паршивый мобильник на две минуты! Мне осточертело весь день слушать, как ты жалуешься на меня своему идиоту Тони. Как будто я это нарочно сделала. Откуда я знала?

— Так надо было сперва выяснить. Ты ведь у нас мать. Хотя толку от тебя как от матери… — Мартина протянула ей телефон.

— Я старалась, как могла, — всхлипнула мама. Она набрала номер, поднесла телефон к уху и сердито присвистнула: — Как всегда! «Ждите ответа» — и завели «Yellow Submarine». Это ведь просто дурацкая шутка, правда? Надо узнать, где мы будем жить. Ведь не здесь же. Не волнуйтесь, дети, мы сейчас со всем разберёмся.

Мама высоко подняла голову и выпятила подбородок, грудь и огромный живот. На мгновение она показалась мне супергероем из комикса: сейчас щёлкнет пальцами, и, как по волшебству, из-под земли вырастет чудесный новый дом. Потом я сморгнула, и передо мной снова стояла всего лишь мама, судорожно кусающая ногти с выражением отчаяния на лице. Чудесный новый дом не появился.

Мама старалась, как могла. Дозвонившись наконец в жилищный отдел, она произнесла целую речь, неистовствовала, рыдала, уговаривала. Она сказала, что у неё четверо детей и с минуты на минуту должен родиться пятый. Это не произвело ни малейшего впечатления.

Мама так резко нажала кнопку на телефоне Мартины, что повредила палец и от боли сунула его под мышку.

— Свиньи! Бессердечные бестолковые грязные свиньи! — повторяла она, раскачиваясь от боли. — Они сказали, что посылали бригаду навести порядок после того, как я подписала договор, а если с тех пор кто-то вломился и нагадил, они ничем помочь не могут.

— Мама, а другой дом нам не могут дать? — спросила Рошель.

— Они говорят, что свободных домов сейчас нет, все уже сдано. Можем выбирать между этой вонючей дырой или общежитием, где полно беженцев, — сказала мама. — Ничего приличного они мне не предложат, потому что я уже подписала аренду на этот дом.

— Мама, ты сделала страшную глупость, — сказала Мартина безжалостно.

— Я знаю. Довольна? Ты права. Думаешь, я себя не грызу за это? — сказала мама. — Мне так тошно!

Она опустилась на свёрнутое ковровое покрытие и заплакала, закрыв лицо руками. Мы стояли вокруг и беспомощно смотрели на неё. Брюс застыл в дверях, держа в руках ключи от машины.

— Не расстраивайтесь, — пробормотал он.

Мама зарыдала сильнее.

— Вам станет плохо, — сказал Брюс, пытаясь придать твёрдость голосу. — Вы должны взять себя в руки.