— А Джуд?

Мы обе расхохотались, представив Джуд в костюме от Армани.

— Нет, нашей Джуд нужна активная работа на свежем воздухе. Она могла бы быть тренером по горным лыжам или, например, держать скаковых лошадей.

Джуд в жизни не вставала на лыжи и не ездила верхом, но нам обеим легко было представить её за таким занятием.

— А с Рошель все ясно, она будет актрисой. Она красивая, и повадки у неё самые подходящие для трагической королевы.

— Мам, а я? Кем я буду?

— Ты у меня маленькая фантазёрка. Может быть, будешь писать книжки. Сочинять сказки вроде «Гарри Поттера». Вот бы мы все роскошно зажили! — Мама внимательно оглядела комнату и тряхнула головой: — Мы наведём тут порядок, Дикси. Я вижу, что это за дыра, но мы на любом месте всегда устраивались уютно и опрятно, и здесь тоже так будет. Домик-то может быть очень славным, если его хорошенько вымыть, побелить и покрасить. Комнаты здесь большие, хорошие, места у нас будет больше. И сад есть. Ты ведь мечтала о саде, Дикси? Пойди посмотри, что там на участке за домом. Скорее, пока Рошель не видит.

Я побежала на кухню, к задней двери. Брюс с гримасой отвращения на лице возился с раковиной.

— Бедный дядя Брюс! — сказала я.

— Да уж, бедный старый дурак Брюс, — буркнул он, не переставая скрести раковину.

— Мама велела мне взглянуть, что делается в саду за домом.

Я возилась с ключом у задней двери.

— Подожди, я тебе помогу, — сказал Брюс.

— Не надо, сама справлюсь.

Я повернула ключ, ободрав себе пальцы. Дверь тем не менее не открывалась, сколько я ни тянула.

— Там наверху защёлка, глупышка, — сказал Брюс, стаскивая с одной руки резиновую перчатку.

Он потянулся вверх за моей спиной и попытался её открыть. Даже для него это оказалось непростой задачей.

— Не похоже, что садом много пользовались.

Он изо всех сил толкнул дверь. Она открылась. Мы выглянули в сад. Брюс присвистнул:

— Да, вот это называется — мало сказать…

Это был не сад, а настоящие джунгли. Трава доходила мне до пояса. Ежевичные заросли путаной живой изгородью делили участок на множество закоулков. Я глядела на лиловые, синие, жёлтые лепестки.

— Цветы! — сказала я.

— Сорняки, детка, — сказал Брюс.

— По-моему, это цветы.

Я уже пробиралась через их заросли.

— Осторожно! Не забреди в крапиву. Обстрекаешься с головы до ног, если не будешь глядеть под ноги. Возвращайся-ка в дом, Дикси, — позвал Брюс.

— Потом! Тут так хорошо!

Я прокладывала себе дорогу сквозь колючки и папоротник к каким-то белым цветам выше моего роста, под которыми можно было укрываться от солнца, как под зонтиком.

— Смотри под ноги, — предупредил Брюс, скрываясь в кухне.

Я нащупала Фиалку и помогла ей взвиться ввысь и полететь над цветами-зонтиками, промчаться над зарослями ежевики, парить над спутанной высокой травой. Я вообразила ей для компании стайку попугаев. По деревьям лазали обезьянки, перепрыгивая с ветки на ветку. Внизу гордо шествовали львы, а я без всякой опаски протягивала к ним руки. Они наклоняли огромные головы и позволяли погладить себя по величественным золотым спинам. Самый большой лев поднял голову, открыл пасть и рыкнул мне прямо в лицо, обжигая горячим дыханием. Я не дрогнула, зато Фиалка скорее порхнула прочь.

Я бесстрашно путешествовала сквозь континенты, пока не добралась до Великой Китайской стены. Это была настоящая кирпичная стена — ограда нашего сада. Я несколько раз разбегалась и пыталась на неё запрыгнуть, но только ободрала руки и коленки и выронила Фиалку в траву. Тогда я сунула её под футболку и снова прыгнула на стену — на этот раз удачно. Крепко зацепившись руками, я подтянула одну ногу, потом другую.

И вот я сижу на верху Великой Китайской стены! Я вглядывалась в посыпанную гравием улочку, надеясь увидеть китайцев, рикш, рестораны, где едят рис палочками.

— Фиалка, тут твоя родина, — прошептала я в горловину футболки.

Улочка выглядела до обидного обыкновенно и по-английски. На другой стороне выкрашенная чёрной краской ограда скрывала другой участок, и я изгибалась, как морской котик, чтобы заглянуть поверх большой калитки в сад за чьим-то домом. Этот сад был совсем не похож на мои джунгли. Трава в нем была ярко-зелёная, выкошенная аккуратными полосками. Похоже было, что их провели по линейке. Клумбы тоже были невероятно правильной формы, аккуратно засаженные цветами такого совершенства, что я засомневалась, не искусственные ли они.

В глубине сада виднелись качели. Они были очень нарядные, с белым навесом и мягким сиденьем. Интересно, высоко ли они раскачиваются? Я обожала кататься на качелях. В Блечворте Джуд водила меня в парк отдыха, но потом там стали собираться наркоманы, и мы перестали туда ходить.

Я жадно глядела на качели. Можно спрыгнуть со стены, перебежать улочку, протиснуться в калитку и вскочить на качели. Я представила себе, что сижу на мягком сиденье и раскачиваюсь.

Тут в саду появилась девочка и направилась прямо к качелям. Я сморгнула, пытаясь понять, не придумала ли я её. Нет, девочка была настоящая — очень чистенькая, аккуратная малышка лет шести. Тщательно заплетённые косички были завязаны ленточками в розовый горошек — под цвет розового платья. Когда она влезала на качели, я увидела её панталончики. Они были снежно-белые с розовой каёмочкой вокруг ног. И белые носочки в белых сандалиях. Когда она стала качаться, я увидела резиновые подошвы. Даже на них не было ни пятнышка. Как будто она пришла с другой планеты, где грязи не существует.

Я спрыгнула со стены, перебежала улочку и просунула голову в калитку.

— Эй! — позвала я.

Девочка так удивилась, что чуть не свалилась с качелей. Она с тревогой оглянулась на свой дом. Дом тоже выглядел ненастоящим. Большой, белый с чёрным, с красной островерхой крышей; по стенам шпалерами вились цветы, образуя орнамент, как на обоях.

— Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. Как тебя зовут?

Девочка перестала качаться и втянула голову в плечи.

— Мэри, — пролепетала она тоненьким голоском.

— А меня Дикси, — сказала я. — А это Фиалка.

Мэри приподняла голову.

— Вот она.

Я посадила Фиалку на палец и подняла над калиткой.

Девочка восторженно ахнула.

— Птичка! — прошептала она.

— Да, это мой волнистый попугайчик. Хочешь его погладить?

Мэри кивнула, соскользнула с качелей и подошла к калитке. Я поняла, что она недавно плакала. Голубые глаза ещё не высохли, ресницы слиплись от слез. Она вздохнула, аккуратно промокнула глаза платочком и протянула руку. Руки у неё были невероятно чистые, с перламутровыми ноготками, как будто она только что из ванны. Мне стало стыдно за свои грязные ногти. Я посмотрела на почерневшие рукава своей кофты и закатала их, чтобы они выглядели почище.