Однако у выхода из ночного клуба нередко может прогреметь выстрел киллера. Поэтому наиболее опытные авторитеты стараются не бывать часто в одних и тех же клубах.

Стрелки – это тоже место, а также время, когда встречаются представители разных группировок для решения каких-либо проблем. Обычно стрелки носят мирный характер, но в последнее время стали более жесткими. Никогда не опаздывать на стрелку – признак хорошего тона. Если какая-либо группировка задерживается или не приезжает на стрелку, то она проигрывает спор.

Но бывает, боевики, покидая стрелку, нарываются на засаду и их убирают. В последнее время подобные случаи участились.

Число участников стрелки бывает разное: от трех до пяти человек, если это заранее не оговаривается. Но на некоторые стрелки пригоняется почти вся структура для демонстрации своей мощи. Тогда на стрелке оказывается пятьдесят, а то и сто человек. Многолюдной она бывает и в случае заранее задуманного конфликта.

Могут стрелки проходить и просто на улице, в каком-либо людном месте. Если группировки близко знакомы или же имеют общего коммерсанта, то они встречаются и в ресторанах. Как адвокат я присутствовал на стрелке трех группировок в одной из московских гостиниц на Ленинском проспекте. Я выступал как эксперт по одной коммерческой сделке. Лидеры группировок пили кофе, ели бутерброды, обсуждали отчеты по расходам, коммерческие проекты по вложению денег.

Стрелки, бывает, заканчиваются и плачевно: приезжает либо РУОП, либо МУР, и всех ее участников везут либо на Шаболовку, либо на Петровку. После продолжительной беседы и определенной «профилактики» членов группировки, если они, конечно, не находятся в федеральном розыске, отпускают. Но такое задержание на стрелке чревато и провокацией со стороны правоохранительных органов. Например, если какая-либо группировка исчерпала лимит терпения блюстителей порядка, то, по словам самих же боевиков, не исключается возможность, что в кармане окажется наркотик, оружие или патроны, подложенные оперативниками. Один авторитет, например, рассказывал, что для таких случаев у него припасены специальные пиджак или пальто с зашитыми наглухо карманами. В такой «спецодежде» он и отправлялся на встречу.

В арсенале группировки есть почти все виды оружия, которыми располагает российская армия, включая так называемые элитные подразделения спецназа. В группировках часто можно встретить автоматы, на их корпус нанесен особый состав, на котором не остается отпечатков пальцев. Популярны скорострельные израильские «узи» и их чеченский аналог «борс», мощные помповые ружья и карабины производства США; австрийский полицейский пистолет «глок».

Основными пунктами, откуда приходит оружие, являются воинские подразделения и склады. «ТТ» китайского производства доставляют, в частности, из Латинской Америки. В последнее время в большом количестве оружие поступает из Молдавии и Чечни. В каждой бригаде за оружие отвечают так называемые оруженосцы. Они следят за техническим состоянием стволов, боевых комплектов, выступают экспертами при закупке и пристреливании новых приобретений. Многие авторитеты все реже возят с собой оружие, доверяя его оруженосцам.

Многие московские структуры раньше для отработки точных выстрелов использовали пустыри или леса. Необходимость в таких местах уже отпала. Многие стрельбища превратились в коммерческие заведения, и братва приезжает туда и пристреливает оружие. Разумеется, за деньги.

В последнее время в штат многих группировок, кроме оруженосцев, вошли так называемые пиротехники. В этой роли выступают бывшие кадры из засекреченных подразделений КГБ, МВД, ГРУ. Они применяют взрывные устройства для устрашения своих будущих жертв или устранения конкурентов. Взрывы профилактического характера приобретают все большую популярность, потому что эффект воздействия стопроцентный и никогда не остается никаких улик и отпечатков пальцев, а значит, и низок процент раскрываемости таких преступлений.

В ходу также примитивные диверсионные методы. К карданному валу машины подвязывается граната или какой-либо детонатор и подводится к системе зажигания. Иногда взрыв производится и по пейджеру: к нему прикрепляется детонатор, посылается сообщение, и происходит взрыв.

Братва научилась очень хитроумно провозить оружие в машинах, а в момент задержания милицией умело сбрасывать стволы, так что потом их практически никто не находит.

Бывали случаи, когда автомобили несколько дней находились в отделениях милиции и тщательно, но тщетно проверялись. После возвращения машины оружие изымали те, кто его там и упрятал.

В последнее время у братвы стало модно иметь, помимо хорошего «Мерседеса» и мобильного телефона, соответствующее удостоверение помощника депутата, ксиву. Особенно популярной и весьма престижной была эта «корочка» в 1992—1993 годах. Ксива, полученная вполне легальным и законным способом, для некоторых авторитетов открывала большие возможности. Однако, если в 1992—1993 годах, предъявив такую «корочку» работнику милиции или ГАИ, криминальный авторитет обретал гарантию какой-то независимости, а сотрудник правоохранительных органов бессильно отдавал ему честь, то за последние пару лет ситуация стала резко меняться. «Корочки» помощника депутата воспринимаются уже как визитки, как неотъемлемая атрибутика представителя криминальной среды. Они больше не оказывают магического воздействия на блюстителей порядка. Мне часто приходится видеть такую картину: как только машина какого-либо криминального авторитета останавливается работником ГАИ или дежурным ОМОНа и авторитет предъявляет ему «корочку», то тут же у них срабатывает обратная реакция: а, помощник депутата? А, внешность партийная? Да еще короткая стрижка? Ну, значит, ты точно бандит, и, значит, есть оружие. И начинается шмон.

Ажиотаж на «корочки» помощника депутата постепенно спадает, но одновременно появляется мода на удостоверения, правда уже поддельные, работников правоохранительных органов, офицеров Российской Армии. Но любопытно, что, по материалам многих уголовных дел, такие удостоверения приобретены вполне законным способом. Вот и получается, что, например, Сергей Зимин, известный в криминальном мире как лидер коптевской группировки по кличке Зёма, имел удостоверение работника Софринского отдельного батальона милиции.

Как показывает практика, эти «корочки» еще не гарантия, что такой человек не может быть задержан. Свидетельством принадлежности к органам должно быть, скажем, и знание милицейского сленга, и наличие некоторых других признаков, которые важнее документа.

Середина октября 1994 года ознаменовалась, пожалуй, самым громким делом в истории российского криминала. Тогда я еще не знал, что мой будущий клиент станет загадочной легендой криминального мира и не только распорядится жизнью определенной части уголовной элиты, но и расставит точки над «i» в карьере многих высокопоставленных милицейских чинов, да еще внесет изменения и в мою судьбу – судьбу адвоката.