— Всем, чем смогу. Спрашивайте, — с самым серьезным видом кивнул Бардин.

— Такая картина действительно существовала?

— Несомненно. Она была написана Веласкесом во время его второй поездки в Италию. Заказ поступил от самого папы Иннокентия Десятого, что было необычайно высокой честью для художника. Польщенный оказанным доверием, он работал с увлечением и выполнил работу в рекордно короткий срок. К сожалению, заказчику она не понравилась, и он отказался ее приобрести.

— Почему?

— Посчитал, что Христу на картине не хватает кротости. Гневный вышел лик у Спасителя.

— И какова ее дальнейшая судьба?

— Художник был очень расстроен. Подобная оценка его труда со стороны папы привела Веласкеса сначала в уныние, а потом в ярость. Он даже намеревался изрезать картину на куски, чтобы навсегда исчез предмет его позора. К счастью, вмешались друзья и непоправимое не совершилось. Полотно купила очень богатая и влиятельная семья Сконци. В их собрании она хранилась до тысяча восемьсот пятнадцатого года, когда умер последний потомок этого славного рода. Все имущество семьи распродавалось, и картину приобрел путешествующий в то время по Италии князь Батурин.

— Значит, картина была привезена в Россию?

— Да. Князь подарил ее своей молодой жене в знак любви и душевной привязанности. До тысяча девятьсот тринадцатого года, согласно документам, картина неотлучно находилась в имении Батуриных Озерки Московской губернии. С легкой руки князя она стала считаться чем-то вроде семейного талисмана.

— А в тысяча девятьсот тринадцатом году что случилось?

— Она исчезла.

— Исчезла? Как? — ахнула я.

— Бесследно, — усмехнулся Бардин.

Я шагнула из подъезда на тротуар и застыла на месте, стараясь унять расходившееся сердце. На улице похолодало, с неба сыпался крупный, частый дождь. Редкие прохожие ежились под зонтами и, втягивая головы в плечи, трусцой пробегали мимо. Будь я в другом настроении, тоже опрометью кинулась бы к своей машине, торопясь поскорее укрыться от непогоды в ее уютном, пахнущем кожей и духами салоне. Но я покинула квартиру Бардина в таком смятении, что испортившаяся погода казалась не более чем досадной мелочью. Запрокинул голову, я подставила лицо под струи дождя и закрыла глаза. Было приятно ощущать, как холодные капли падают на щеки и лоб, скатываются по подбородку и уже значительно потеплевшими стекают на грудь. Казалось, они смывают с меня не только косметику, но и напряжение, в котором я пребывала в последнее время.

Постояв так немного, я медленно побрела вдоль улицы. Ни холода, ни липнущей к плечам одежды, ни хлюпающей в туфлях воды я не замечала, перебирая в голове наиболее запомнившиеся моменты недавней встречи. Не совершила ли я глупость, разоткровенничавшись с Бардиным? Откровенность вообще не та черта, которую следует приветствовать в отношениях с малознакомыми людьми, а уж для человека моей профессии она и вовсе недопустима. Эту прописную истину я взяла на вооружение очень давно и всегда неуклонно ей следовала. Обидно будет, если, невольно изменив своим принципам, я ошиблась. Одно утешение — винить в этой глупости, кроме самой себя, будет некого.

Я подошла к машине и уже собралась достать из сумочки ключи, когда услышала за спиной торопливые шаги. Сердце громко ухнуло и забилось в три раза быстрее, чем ему полагалось. Меня бросило в жар, а руки почему-то вдруг стали ледяными. Стараясь справиться с взбунтовавшимся организмом и убрать хотя бы с лица признаки предательского волнения, я закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула.

Когда шаги раздавались уже совсем рядом, я медленно обернулась, и вид у меня при этом был самый что ни на есть безразличный. Глядя на меня, никто, в том числе и внимательный Бардин, не смог бы заподозрить, что нервы мои в этот момент были натянуты как струна. По крайней мере, я очень надеялась на это. Запыхавшийся искусствовед подбежал ко мне:

— Вы еще здесь! Как хорошо!

— Забыли что-то сказать? — улыбнулась я.

— Забыл сказать? Нет! А в общем… да! Забыл! Только не сказать, а спросить!

Бардин запнулся и вдруг широко улыбнулся. Вот уж не думала, что он умеет такулыбаться! Сердце зашлось в бешеном ритме румбы, и мне показалось, что я вот-вот грохнусь в обморок.

— Представляете, вы ушли, а я стою у двери и не могу понять, отчего мне так муторно. Послонялся немного по квартире, и вдруг в голову пришла мысль, что вы исчезли навсегда, и я не смогу вас увидеть. Ведь вы не оставили ни визитки, ни номера телефона, а я, кроме имени, ничего о вас не знаю.

Я, отказываясь поверить в услышанное, недоверчиво спросила:

— Так вы ради этого бежали за мной?

— Конечно! А зачем же еще?

Казалось, мой вопрос вызывает у него искреннее недоумение.

— Ну, не знаю. Мало ли… — пожала плечами я.

— Дадите мне свой телефон? — снова улыбнулся Бардин.

Сердце подпрыгнуло и замерло.

— А почему бы и нет? — сказала я и улыбнулась в ответ.

После встречи с Бардиным настроение у меня явно улучшилось, и теперь мне даже вспоминать было смешно, в каком унынии и тревоге я пребывала еще совсем недавно. Теперь мне все виделось в розовом свете, к поискам картины хотелось приступить немедленно, не теряя ни единой драгоценной минуты, а что касается таинственного заказчика, так ничего странного в его поведении я уже не находила. Ну, не пожелал человек представиться, захотел остаться анонимным. Так это же его право! Он ведь платит, значит, может и музыку по своему вкусу заказывать.

Я невольно расплылась в улыбке, представив себе этакого толстячка с потной лысиной и огромными усами, трясущего пачкой баксов и требующего сыграть любимую «Семь сорок».

Бритоголовый детина в серебристом «лексусе», стоящем рядом со мной на светофоре, решил, что улыбка адресована ему, и, высунувшись из окна, спросил с ухмылочкой:

— Девушка, телефончиком не снабдите? Вместе повеселимся. Поехали в сауну со мной, а?

— Отвали, урод! — фыркнула я и, воспользовавшись его замешательством, резко рванула вперед.

Машина с незадачливым ухажером осталась далеко позади, и я тут же про нее забыла, вернувшись в мыслях к своему странному клиенту. Все-таки любопытно, кто он, этот Крез. Нужно позвонить Гере и узнать, выяснил ли он что-нибудь.

Свободной рукой я извлекла из кармана мобильник и набрала Герин номер. В этот раз, в отличие от предыдущего, он взял трубку стразу, вот только голос звучал несколько неприветливо:

— Слушаю!

— Гера, ты? — по привычке спросила я.

— Конечно, я! А кого ты рассчитывала тут застать, если звонишь мне? — сварливо осведомился он.

— Да ладно тебе… — начала было я, но тут из телефонной трубки донесся звон разбиваемого стекла и пронзительный женский визг: