10. Напишите письмо Деду Морозу.

Ага… Например: «А если ты, ватный пердун, и в этом году не подаришь мне норковой шубы…»

Следующие советы, на мой взгляд, должны быть в комплексе:

11. Выразите свои чувства на большом плакате.

12. Посадите цветы у его дома.

13. Поделитесь леденцами.

14. Имейте множество новых идей.

Картина выходит прямо-таки отменная. Вы с огромным плакатом «Вася – ты лучший» высаживаете бессмертники в утыканную использованными презиками подоконную клумбу и, когда в край охреневший от вашей прыти объект обожания появляется на горизонте, сразу же достаете пачечку «бонпари», дабы Вася жрал леденцы и не парился – у вас еще масса нереализованных идей!

15. Купите именные ошейники его домашним животным.

Ага, здорово-то как! Приходит муж с работы, а у нас все коты в именных ошейниках, блин. Вася, Прохор и Касялик. И еще себе нужно будет ошейник приобресть. С надписью «злая сука».

16. Устройте вечер прогнозов с предсказаниями о вашей будущей жизни.

Особенно романтично, если поводом для вечера является неполучение премии или проволочка от начальства.

17. Незаметно положите в его костюм любовную записку, когда он собирается в командировку.

Ага, чтобы по его приезде обратно извлечь данную записку и украсить физиономию праздничным бланшем.

18. Назовите в его честь свежеприобретенное домашнее животное.

Ох, боюсь, как бы после всего вышенаписанного у нас не появилась крыса с именем Катерина.

Вообще, историй, за которые меня по сей день тычут носом сами-знаете-во-что, у семейства моего предостаточно. Прямо скажем, долгими зимними вечерами матушке есть что вспомнить, и на скучную жизнь она вряд ли пожалуется. При этом не могу сказать, что я была каким-то особенно хулиганистым ребенком… Скорее, я была ребенком хитрым и изобретательным, но, опять же, эти качества не врожденные, а приобретенные в результате жизненного опыта и прочих трудностей.

Надо сказать, что, когда мы жили на севере, самым острым вопросом был вопрос питания. Раз в месяц родители получали талоны, на которые можно было отоварить пару кил мяса, пару бутылок бухла и кулек конфет «Радий». Причем для того, чтобы осчастливиться всем этим великолепием, в магазин следовало ломиться сразу же в день получения талонов. Запас провианта был конечен, и, придя в магз в последний день отоварки, можно было запросто остаться с кульком «Радия». В остальные дни полки магазинов были не то чтобы пусты, но и ассортиментом не блистали. Скажем так: помимо хлеба и молока, в продаже имелись только три вещи:

детская смесь «Малыш» (из которой я немедленно навострячилась изготавливать «Трюфель»);

кисель сухой, брикетированный (его я хавала прямо так, в часы особых раздумий);

ирис фруктовый весовой (шел в пищу за неимением киселя).

Всяческие заморские блага в виде апельсинов, сушеных бананов и мандаринов появлялись на прилавках чрезвычайно редко, и за них приходилось бороться.

– Катя, в шестом выкинули яблоки, – звонила мне с работы мама. – Скажи своему папаше, что если он хочет, чтобы его ребенок ел фрукты, то пусть берет рюкзак и к семи часам подойдет к магазину… Да, а если ты сама хочешь есть фрукты, то отправляйся туда немедленно и займи очередь.

Вообще, конечно, погано все это было… Я отправлялась в шестой магазин и действительно занимала очередь, после чего меня сменяла пришедшая с работы мама, а в самом конце приходил папашка с сумкой, и хорошо, если яблоки не кончались перед нашим носом.

Поэтому неудивительно, что в вопросах провизии родители проявляли недюжинную изобретательность и использовали любую возможность пополнить запас хавчика. Собственно, возможностей у них было не так уж и много. Мясом можно было разжиться у охотников, но так как, к моему глубочайшему сожалению, свиней в тайге не водилось, весь животный белок сводился к лосятине. Колбасы же, сладости и прочие деликатесы закупались в городе Мирный, который находился в ста километрах от нашего поселка.

Поездок предков в Мирный я ждала стрепетом. Во-первых, оттуда мне привозился ужасно дефицитный торт «Птичье молоко», который, как вы понимаете, был прекраснее сухого киселя абсолютно во всех отношениях. А во-вторых, их отъезд был практически единственной возможностью просрать школу без антрепризы «что-то, мама, у меня в глазах потемнело» и не получить за это по ушам.

Наверное, не стоит и говорить, что дни родительских вылазок были рассчитаны мной до минуты. Утром мама с папой вставали, готовили мне завтрак и отправляли в школу, после чего за ними приезжала машина и они отбывали за покупками вплоть до семнадцати нуль-нуль. Как раз когда родители погружались в машину, я плевала на школьный порог и, разворачиваясь на девяносто градусов, преспокойно топала до дома, радостно позвякивая ранцем. Впереди меня ждали несколько часов отменного ничегонеделания, сдобренных грезами об ужасно дефицитном торте.

Тот день, о котором я пишу, ничем не отличался от прочих. Точно так же, как и всегда, меня накормили, укутали и выпихнули в школку.

– Сегодня мы уезжаем в город, – сказала мне мама перед выходом. – Первое на плите, второе в холодильнике, шарф на улице не снимать! Если что-то случится – пойдешь к Людмиле Павловне.

– Да что может случиться, мамочка? Все будет отличненько! – ответила ей я и, гаденько ухмыляясь, отправилась в сторону учебки. Спустя полчаса, совершив ритуальный плевок на крыльцо дома знаний, я, как всегда, развернулась и почапала обратно. И без того прекрасное настроение мое было прекрасным вдвойне: помимо дефицитного торта, меня ожидала запрятанная под подушкой кассета с историческим фильмом «Калигула». Эту дефицитную киноленту я намыла у соседки по подъезду и до последнего дня хранила в тайне, чтобы ознакомиться с сюжетом без лишних свидетелей.

И вот в таких приподнятых чувствах дохожу я до хаты. И прямо перед дверью выясняется весьма тривиальная вещь: ключи от квартиры лежат в квартире, на полочке перед зеркалом, а мой, катечкинский, карман девственно пуст и проникнуть в дом нет ну никакой возможности.

Сказать вам, что настроение мое испортилось, значит, ничего не сказать… Рисовавшиеся в моей голове перспективы были одна тухлее другой. Возврат в школку я отмела сразу же, по причине неспортивности, а утренний визит к Людмиле Павловне возможным не представлялся, ибо хоть и была она круглой дурой, но для того чтобы понять, что уроки в девять утра не заканчиваются, семи пядей не требуется.

В огорчении я присела на ступеньку и принялась размышлять о судьбах мира. О судьбах размышлялось плохо, но зато в процессе мне вспомнилось, что совсем недавно наша соседка тетя Лена захлопнула дверь и дядя Коля залезал в форточку за ключами.

«А что, это неплохо, – подумала Катечкина. – Я гораздо меньше дядя Коли, да и живут они на втором, а мы на первом. И вообще…»