Ну да и это лирика; в конце концов, ребенок, боящийся темноты, – довольно естественное явление.

К пятнадцати годам мой страх полностью очистился от плевел, и я наконец-то поняла, чего именно боюсь. Вурдалаки, упыри и прочие космические недоделки меня не пугали, ибо супротив моего грибка в ванной ни один монстр не прокатит. «Дяденьки с топором» я тоже никогда не страшилась, так как по статистике дяденек все равно меньше, чем блондинок. Что уж говорить о всяческих погорельцах типа Кендимена и Фредди?

Короче говоря, если пропустить долгие литературные описания, то лучше всего о страхе сказала Света Югина, моя давняя школьная подруга. Привожу как есть.

«Ты знаешь, Кать, я очень боюсь оставаться одна. Особенно ночью. Никогда в жизни не подойду к окну. Почему? Ну вот ты представляешь – ты отдергиваешь штору, а она там висит и смотрит на тебя. И глаза у нее пустые и холодные… А одежда на ветру колышется. А потом она кладет свою ладонь на стекло и уже внутри… И душит тебя, душит, а ты как во сне – дернуться не можешь, а тряпье ее пылью пахнет…»

Бр-р-р…

Даже печатать противно.

Ну а теперь, собсна, история.

Мадам в тряпье преследовала меня достаточно давно, но к двадцати трем порядком поизносилась и начала исчезать. На свет появился Фасолец, и запах какашек с хавкой раз в три часа существенно потеснил иные миры. В темные комнаты входилось легко, а выходилось стремительно. Ничего нового не скажу, но лучшее лекарство от любой дури – это все-таки усталость. К полным трем месяцам с Тимофеем Дмитриевичем я не боялась ничего вообще и даже мечтала о том, чтобы меня кто-нибудь удавил.

Примерно в это же время мы начали приспосабливать свой быт к чадушке – часть мебели была убрана, кое-что выкинуто, а кое-что пришлось приобрести. В число прочих покупок затесался дешевый DVD-плеер для спальни: так как царственное тело почивало в кроватке, синему полагалось смотреть там же, без отрыва от производства.

В тот день мне несказанно свезло – Фасолец неожиданно быстро заснул, и я, досмотрев фильм до середины (есесьна, на новом плеере в спальне), отправилась покурить в подъезд. Добив сигарету до конца, я вернулась домой и направилась было на кухню, чтобы поставить чайник. Как раз когда я захлопывала за собой дверь, в комнате захныкали. Отлаяв себя за неаккуратность (двери закрывать можно и потише), я отправилась в спальню.

Ребенок спал. Поправив ему одеяло, я решила чуть приоткрыть форточку, так как в комнате было нестерпимо душно.

В окне была она. Два мертвых синих глаза плавали за стеклом и смотрели прямо на меня. Безразличные, холодные, далекие и такие реальные, что вынесло меня, граждане, из опочивальни на раз-два-три.

Я захлопнула за собой дверь и завыла. Когда реальность дает трещину, завыть – это самое меньшее из того, что можно сделать. Подпирая спиной спальню, я точно знала, что такого быть не может, потому что не может быть вообще.

И примерно в это же время, где-то там, между почками и подреберьем, я четко осознала, что в комнате мой ребенок.

На этом трагедия заканчивается.

«Убью суку, но спасу Фасольку» – это было первое, что я подумала.

И если Ван Хельсинг мочил вампиров пистолетами, а Блейд дрался на мечах, то Катечкина выбрала бейсбольную биту. Есть у нас, знаете ли, такая хреновина – сюрпрайз для продавцов картофеля.

Итак, мне было двадцать три года.

И в двадцать три года я, в здравом уме и доброй памяти, ворвалась в спальню с бейсбольной битой и, зеленая от ужаса, заорала: «На хрен пошла, сука, от моего ребенка». Должно быть, узкоглазая фирма «Самсунг», рисовавшая скринсейвер с двумя свободно слоняющимися по экрану синими кубиками, ждала чего угодно, но только не этого.

Да, господа, я битой мочила скринсейвер…

Потому что, отражающийся на окне, он выглядел, мягко говоря, пугающе.

Они до сих пор надо мной смеются… М-да.

А я до сих пор шлю их сами-знаете-куда. Ну в конце концов превозмогла. И пусть сука тока повиснет.

Фигу ему подарю целлулоидную.

А что дарить-то, правда? В кармане – семь рублей, и до пятницы без перспектив.

Можно, конечно, простить Фасолькин бомбер…

Тем более что на мою наличность ничего, кроме ученого таракана, и не приобретешь…

Хех, главное, когда-то сама писала статью «подарки на халяву»…

Взять «на умиление» и крестиком чего-нибудь вышить?

Смешно? А это вы зазря. Я когда маме первый раз свинятку вышила, она от чуйств чуть в штаны не наваляла. Ты, говорит, в своем ли уме, дочка? Двадцать четыре года и все такое… Хотя нет… Дима не наваляет… Опосля позапрошлогодней игольницы – навряд ли.

Или вот, к примеру, мышку. Мышка – это практически бесплатно. А с учетом двух котов – еще и ненадолго. А если припомнить, что моя последняя мышка издохла по дороге с «Птички» – так вообще замечательно. Тогда я ее, кстати, тоже в подарок несла… То-то визгу было у именинницы…

Что там у нас еще из бесплатностей?

Праздничный ужин? Чур меня, чур. Еще разбалуешь…

Открытка? Не катит. Четыре года тренировок в области «самый хреновый подарок – это кусок картона с пожеланиями» не оставили мне такого шанса.

Небесное тело? Молодость была голодной, и поэтому незарезервированных астероидов не осталось…

Стриптиз исполнить и тем самым покончить с сексуальной жизнью навсегда?

Бр-р-р…

А! Вот!

Если изловить Фасольца, вымазать его гуашью и пустить погулять по ватману, то получится не грязная мазня, а вовсе даже «семейная реликвия». Нет, не сама придумала! В «Счастливых родителях» прочитала. Вчера.

И вообще, чей там праздник? Военных, как я припоминаю. А при словосочетании «Дима и война» в мою голову не приходит ничего, кроме анекдота про парашютистов… Ну, помните – там где «не знаю, дышит ли наш папа, но рядом с папой дышать невозможно»? Впрочем, чур меня, чур, тока нам скандала не хватало.

Семь рублей, семь рублей, семь рублей…

Блин, даже пиявки аптекарской не купишь.

Хотя… зачем ему второе кровососущее?

Пора звонить по подругам.

Ну вот, как и ожидала…

Сидорова – галстук, Петрова – шарфик, Иванова – цепочку. По логике вещей мне остается приобрести бельевую веревку и сувенирный крюк.

Эх, зануды у меня подружки. И никакой масштабности…

Кстати, о масштабах… Черт, и ведро с водой уже привязывала! А может, вместо воды… Чур меня, чур заново! Хотя уверяю вас, хорошая шутка – точно лучше, чем очередная безвкусная удавка (да-да, в галстуках я тоже не сильна).