– У меня не будет с этим проблем.

– Очень надеюсь. Но я пока ни разу не видел, чтобы вы улыбнулись. – Юрий Петрович улыбнулся во весь рот.

– У меня в жизни сейчас такой период, что я не улыбаюсь. Но с клиентами буду. Обещаю.

– Хорошо. Я и сам только что развелся, поэтому у меня тоже период. Впрочем, я заболтался. Идите к Таисии, она проводит вас в комнату.

– Юрий Петрович, я хотела спросить насчет зарплаты. Не могли бы вы заплатить мне часть денег сейчас? Мне очень нужен аванс.

– Я спрошу у хозяина.

– Спасибо.

Комнатка, куда Юлю проводила Таисия, действительно состояла из одной кровати. Кровать еле-еле влезла между тумбочкой и почти плоским шкафом. Комнатка находилась на первом этаже, и окошко там было совсем маленькое, квадратное. Юля забрала у Мишки вещи, они договорились созваниваться и крепко обнялись на прощание.

Перед сном Юля прогулялась вокруг отеля, вдохнула чистейший лесной воздух, не удержалась от мыслей об Артемке, который ни разу в жизни не видел таких красот. Каково это? Никогда не видеть красоты, от которой перехватывает дыхание. И тут вдруг Юле пришло в голову, что и эта красота еще не все, есть другая, еще более сильная, выдающаяся, поразительная.

Юля прошла по каменистой дорожке и увидела небольшую современную церковь, кирпичную, с деревянным крестом. Перекрестилась на всякий случай. Вечер клонился к ночи. Юля стала спускаться вниз с холма. Она ступала медленно, наблюдая за тем, как постепенно солнце исчезает за горой, его оранжево-розовые сияющие фрагменты, как леденцы на языке, растворяются в воздухе, тают. Цветущий маральник, черемуха, жасмин, сосны и лиственницы – все пахло, все кружило голову.

Погладив чужую или бездомную собаку, встретившуюся на пути, Юля вернулась к отелю. Под зонтиками в кафе уже никто не сидел. На пустынном берегу Юля скинула одежду, осталась в лифчике и в трусах – так и сиганула в озеро, нырнула, со зверским восторгом проплыла половину расстояния до острова. Вода была темная и тяжелая, но не холодная и на ощупь шелковистая. Так много Юля не плавала уже давно, даже запыхалась. Спросила у Таисии на ресепшен, где можно помыться. Таисия проводила в душевую для персонала. А когда сонная Юля добралась до своей комнатушки, увидела, что на кровати лежит голубой хлопковый халатик с бейджем, на котором указано ее имя. Уже засыпая, не думая ни о чем, даже о предстоящем дне, Юля вспомнила, что забыла поесть. «Ну и хорошо, – пронеслось у нее в голове, – хозяин любит худых».

* * *

В шесть утра Юлю разбудил звонок. Звонила баба Рая.

– Юленька, вернись.

– Бабуль, ты чего?

– Вернись, меня Аленка замучает. Она у меня деньги тащит, она квартиру продаст и все пропьет.

– Бабуль, – Юля никак не могла продрать глаза, – ты же сама так решила, я этого не хотела.

– Я знаю, знаю, я не знаю, что на меня нашло. Аленка на меня орет, ведьмой обзывает, вчера весь день датая ходила, я к им жить не поеду, я не хочу, ее мужа не знаю, ничего не знаю, своих денег у меня только пенсия. Вернись, а? Пожа-а-алуйста. – Баба Рая говорила жалобным детским голосом.

– Я на работу устроилась, бабуль. – Юля села на кровати и посмотрела в окно. – Я не могу отсюда уехать. И перевезти мне тебя некуда. Не хочешь – не продавай квартиру, не уезжай, живи одна, я буду тебя навещать.

– Я одна не могу…

– Ну бабуль, ну что ты придумала? Вы же уже все решили! Ты сама меня выгнала. Мама выставила меня из дома, а ты ей слова не сказала.

– Да я вообще ничего не соображала, в таком состоянии была…

– В каком состоянии? Ну в каком состоянии? Ты болеешь, но с головой у тебя все в порядке, и мы обе знаем, что твое состояние связано с Артемом. Ты просто не можешь смириться с тем, что его нет, и винишь во всем меня. Потому что кого еще винить? Только мать, которая не доглядела, не поняла, не вычислила, не поддержала, не помогла, когда надо было. Ёкарный бабай!

Баба Рая заплакала и сквозь слезы раздражающе мямлила, что не винит Юлю.

– Я тебя вот… вот нисколечко не виню. Ты его любила, ты бы если бы знала, если бы я бы знала… Как ты думаешь, его медведь порвал?

Баба Рая заревела раскатисто и удушающе.

– Зачем ты такое говоришь? – сердито спросила Юля, у которой голос тоже задрожал.

– Но ведь тело-то не нашли!

– Все, бабуль, я вешаю трубку. Мне надо приводить себя в порядок перед работой. Пока.

– Но Юленька… Юленька, не бросай меня!

– Поезжай с мамой, как ты и хотела. Пока.

Баба Рая продолжала умолять, но Юля повесила трубку.

* * *

С десяти утра пошли клиентки. Сначала Юля не поняла, зачем ее берут на целый рабочий день, но вскоре стало ясно, что гостьи этого отеля перекрашивают ногти почти каждый день в зависимости от того, какой наряд надевают. Кроме того, все они делали уход для рук и для ног, массаж рук и ног – процедура затягивалась. Вместе с Юлей в салоне работали еще две девушки, одна Лена – худенькая блондинка со вздернутым маленьким носиком, высоким лбом, тонкими губами и таким выражением лица, как будто она спасает людей от рака; другая Тоня – маленького роста, хрупкая, смуглая, с густыми черными волосами и добрыми карими глазами. Юле в таком цветнике было как-то не очень. Она чувствовала себя некрасивой.

За обедом, который состоял из томатного супа с маскарпоне, кабачковых оладушек и куриной грудки – персонал кормили изысканно – Юля узнала, что ни у одной из девушек нет семьи, что обе приехали из близлежащих деревень и что Лена планировала охмурить кого-нибудь из клиентов, другими словами, выйти замуж за богача.

– Все миллионеры любят покладистых блондинок, – говорила Лена, – а я еще и не храплю.

– А ты покладистая? – спросила Юля, подумав о том, что она сама иногда храпит будь здоров.

– Могу притвориться и покладистой, и строптивой. В зависимости от запросов. – Лена лукаво улыбнулась.

– Хорошо тебе, – сказала Юля. – Но похоже, мужчины здесь редко заходят на маникюр?

– Иногда заходят, – сказала Тоня, – но пока не поддаются Ленкиным чарам.

Юля ничего не рассказала о своей прошлой жизни, на вопросы отвечала уклончиво, ощутила со стороны девочек легкое недоверие. Ей не хотелось говорить о том, что она всю жизнь жила с бабушкой, о том, что мать ее бросила, о том, что она потеряла сына, и уж тем более о том, как выживала в голодные времена. В результате, чтобы хоть немного разрядить атмосферу недоверия, она все-таки призналась в том, что мать ее бросила, но не в детстве, а гораздо позже. Еще Юля наврала, что вместе с коллегами из салона снимала квартиру.

– А чего ты с места сорвалась? – Лена подняла бровь.

– Да так… Наверное, захотелось перемен. Как всем.

Вечерняя клиентка Юле попалась разговорчивая. Она явно хотела рассказать о личной жизни, о том, каким вниманием она в свои шестьдесят пользуется у молодых мужчин, и о прекрасных детях. Слушать было невозможно, потому что она не избавляла Юлю ни от одной интимной подробности. Даже рассказала о том, как отправила очередному ухажеру фотографию своей вагины. А потом рассказала, что секс с мужем стал скучным, а ей хочется чего-то изощренного. Посетовала на то, что муж помешан на сексе, пристает к молоденьким девушкам, чуть не изнасиловал одну их родственницу, а так все в порядке. Клиентка напоминала кукольную бабушку с наращёнными ресницами и натянутым-перетянутым лицом – страшно себе представить, сколько в него вкололи средств и вшили золотых нитей. Юля слушала с чувством долга и с отвращением. Клиентка хотела и похвастаться, и пожаловаться, но пожаловаться так, чтобы это тоже вызывало зависть. Ненавязчивые вопросы для поддержания вежливой беседы не требовались, поэтому Юля спросила, не желает ли гостья еще бокал шампанского. Второй бокал дамочка высадила в два присеста, отчего язык развязался еще больше, а Юле с ней после маникюра предстоял педикюр.