Ему явно пора было побриться: подбородок зарос темной щетиной. Рубашка смята, волосы растрепаны. Он выглядел опасным, но его присутствие успокоило Энди. Под ее взглядом Саймон пошевелился и открыл глаза.

– Как ты себя чувствуешь?

– Горло немного болит, но в общем хорошо. – Уж точно лучше, чем можно было ожидать. Энди расправила простыню поверх своего живота. – Врачи говорят, что все обошлось. Видимо, мне повезло. Который час? – спросила она, тщетно озираясь в поисках часов.

– Уже утро.

– Ты просидел здесь всю ночь?

– Не хотел тебя оставлять.

– Что с пророком? – тут же посерьезнела Энди. – Его нашли?

– Пока нет. Но сейчас его ищет каждый полицейский в этом штате. Он не уйдет.

– Выходит, я буду в опасности до тех пор, пока вы его не схватите.

– Верно. Но мы его непременно арестуем.

Энди отвела взгляд, пытаясь переварить эту мысль. Да, именно этого она теперь и хотела – чтобы Дэниел Метуотер отправился за решетку, откуда он уже не сможет причинить ей вред. Но было сложно поверить, что человек, которого она теперь боится, и тот, кого обожала последние несколько месяцев, – одно и то же лицо.

Энди нащупала висевший на шее кулон. Дэниел не рассердился из-за того, что она взяла его. Может, потому, что в этом кулоне скрыта тайна, какая-то улика? Может, это доказательство его участия в преступлении, и теперь, раз украшение уже у нее, полиция не сможет ничего ему предъявить? Мишель ведь упоминала о кулоне, который принадлежал ее сестре, погибшей от передозировки в квартире Дэвида Метуотера. Но может, та девушка сама подарила драгоценность Дэвиду, а Дэниел, как наследник брата, сохранил его?

Дверь в палату открылась, и вошел стройный мужчина в зеленой униформе.

– Мисс Дэниелс, как вы себя чувствуете сегодня? – спросил он. – Я доктор Огильви, осматривал вас вчера ночью.

– Со мной все хорошо, – отозвалась она. – Очень хорошо, спасибо вам.

Доктор Огильви изучил показания приборов и кивнул, удовлетворенный результатом.

– Беспокоиться не о чем. Как только я подпишу бумаги о выписке, можете уезжать. Избегайте стрессов и больше отдыхайте. – С этими словами он взглянул на Саймона.

– Я за этим прослежу, – пообещал тот.

Не успел доктор выйти из палаты, как туда ворвалась медсестра в строгой форме и с длинными тонкими косичками, собранными в высокий хвост на макушке.

– Я отключу все датчики и помогу вам одеться, – пояснила она и сердито покосилась на Саймона. – А вы можете тем временем выпить кофе в коридоре. Похоже, вам он не помешает.

Саймон вышел из палаты, и Энди испытала острое желание вернуть его, но подавила этот порыв.

– Он всю ночь от вас не отходил, – доверительно шепнула медсестра, отсоединяя трубки и выключая технику. – Просидел всю ночь на этом стуле, сверлил взглядом каждого, кто к вам подходил. Я видала прежде излишне заботливых мужей, но он превзошел всех. Видно, профессиональное.

Медсестра наложила повязку на ранку, оставшуюся на месте иглы капельницы.

– На этом все, – сказала она. – Ваша одежда в шкафчике в ванной. Если хотите, можете принять душ. Вам потребуется помощь?

– Нет, спасибо.

– В ванной есть кнопка вызова, если вдруг вам что-то понадобится. Впрочем, вам всегда может помочь муж.

Медсестра снова выскочила из палаты, а Энди поковыляла в ванную. Против воли представила, как Саймон помогает ей раздеться и вымыться! – И эти мысли неожиданно вызвали у нее дрожь возбуждения. С чего бы это?

Через двадцать минут Энди вышла из ванной, посвежевшая после душа, в брюках, футболке и в ботильонах. Настроение поднялось, она взбодрилась, и будущее представлялось ей уже не таким пугающим.

Саймон снова сидел на стуле у постели. Он вручил ей чашку кофе.

– Если не любишь кофе или тебе его нельзя, могу принести что-то еще, – тут же сказал он. – Чай, молоко или сок.

– Нет, кофе подойдет.

Она пригубила горячего напитка. В него щедро добавили сливок и сахара – точно так, как она любила.

Саймон окинул взглядом палату.

– Нужно еще что-то собрать?

Она покачала головой:

– Нет. Что будем делать теперь?

– Вернемся в отель за твоими вещами, – ответил полицейский.

Он открыл шкаф и снял с вешалки длинную шубу из искусственного меха под норку.

– Надень. На улице холодно. Сегодня обещали снег.

Эта шуба была подарком пророка. Ее вид просто кричал о роскоши. При одной мысли о том, чтобы облачиться в нее, у Энди по спине побежали мурашки.

– Ну же. – Саймон расправил перед ней шубу. – Тебе сейчас нельзя мерзнуть.

Сглотнув, Энди кивнула. В конце концов, вещи – не главное, как учил их пророк. Между тем сам Дэниел носил дорогую дизайнерскую одежду и, путешествуя, жил в роскошных апартаментах, а его последователи зачастую ютились в заштопанных палатках и старых фургонах. Как она раньше не замечала этих противоречий?

Энди облачилась в шубу и вместе с Саймоном направилась к лифту.

– Вряд ли ты далеко уйдешь на таких каблуках, – заметил он, бросив взгляд на высокие шпильки. – Но больше я ничего взять не успел.

– Я к ним привыкла, – заверила его Энди. – И другой обуви с собой не брала. Я не рассчитывала, что долго пробуду в Денвере.

Они остановились возле лифта, и Саймон нажал кнопку вызова.

– Куда поедем теперь?

– Я увезу тебя обратно в Монтроуз, в безопасное место.

Она хотела возразить, что хочет домой, но сообразила, что не может вернуться в лагерь Семьи, вряд ли от него что-то осталось. Ее отец в тюрьме, отец ее ребенка мертв. Близких родственников у нее нет. У нее есть деньги и возможность жить самостоятельно, но нет желания ими воспользоваться – по крайней мере, сейчас.

– Другие члены Семьи еще в лагере? – спросила она.

– Кое-кто – да. Но в отсутствие Метуотера большинство из них вернулись к своим семьям или прежнему образу жизни.

– Он удерживал нас вместе, сплачивал нас, – произнесла Энди.

– Вера, которая держится на одном человеке, не слишком-то крепка, не так ли? – обронил Саймон.

Энди прожгла его негодующим взглядом.

– Что бы ты ни думал об этом человеке – во что бы он ни превратился теперь, – но он сделал немало добра, – упрямо заявила она. – И я не перестану в это верить.

– Если тебе от этого легче, на здоровье, – отозвался Саймон. – Но на мой взгляд, ваш пророк просто был умелым плагиатором.

– Ты всегда настолько циничен? – поинтересовалась Энди.

– Да.