совместительству – крейсера второго ранга), а может быть даже конвои линейными силами флота Индийского океана. Дорого, но в критической ситуации деньги уже не считают. Дай Бог, до такого не дойдёт.

Двадцать второго мая 1907 года британцы закрыли Суэцкий канал для германских пароходов. Не официально закрыли, просто перестали пропускать под предлогом аварии какого-то судна. При этом, все остальные (включая Россию) обслуживались штатно. Вильгельм Второй промолчал, и это его молчание было очень зловещим. Он ведь никогда не лез за словом в карман, а тут, вдруг, тишина. Тишина, прозвучавшая гораздо громче любых угроз.

– Не нужно больше ничего говорить, Вилли, всё уже сказано, всеми услышано, что-то добавлять теперь – как подливать в суп воды. Супа будет больше, но он станет жиже. Не говори – бей.

– А как-же твой план, что мы должны стать жертвой коварной агрессии?

– Это отличный план, я тебя уверяю. Бей под чужим флагом. Франц-Фердинанд ведь не на Рейх напал, а на Чехословакию, так пусть Чехословакия ему и ответит. Вот, смотри…

Третьего июня 1907 года армия Чехословакии и «добровольческий» корпус перешли по захваченному мосту Дунай в Комарно – Комаром и захватили Надьигманд, перерезав железную дорогу Будапешт – Дьор. В котёл венгерская армия пока не попала, но основного снабжения лишилась, а воевала она практически с колёс.

Седьмого июня, после четырёхчасовой артподготовки, чехословаки начали наступление от Братиславы на Мошонмадьяровар, а батальонные группы диверсантов вышли в тыл мадьярам и взорвали железнодорожные мосты в Чорна, Тете и Кешбере. Венгерская армия начала пешее отступление на юг, бросая тяжелое вооружение. Даже не отступление, а натуральное бегство с массовым дезертирством. Двенадцатого июня «добровольческий» корпус занял Зирц и замкнул окружение. Войну Венгрии Рейх так и не объявил.

Предложение мирных переговоров при посредничестве Британии и Франции, правительство Чехословакии отвергло, настаивая на полной и безоговорочной капитуляции. Выхода у Антанты не оставалось.

Двадцать второго июня 1907 года, на рассвете, когда в Европе ещё была глубокая ночь, британский флот, без объявления войны, атаковал Циндао. Подловить в порту линейные крейсеры «Дерфлингер» и «Блюхер» подлым джентльменам не удалось, они буквально накануне перешли в японский Порт-Артур. Служба радиоразведки у пока необъявленного Союза трёх Императоров работала отлично. Циндао британцы обстреляли, захватили десяток коммерческих пароходов и всё. Сил для десанта у них не было.

Ноту с объявлением войны, германские послы в Лондоне и Париже получили днём, когда на западных границах Рейха уже во всю работала артиллерия. Вечером Кайзер выступил по радио с обращением к нации. Он спокойно констатировал беспрецендентное нарушение агрессорами международного права, всех традиций и полное отсутствие у них чести: – «Мы не хотели войны, но теперь у нас нет выбора – только побеждать. С бандитами не договариваются. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!»

В МИД Российской Империи вызвали британского посла виконта Лансдауна и потребовали от него комментариев столь странного метода начала войны. Получили стандартную отговорку об излишней инициативе исполнителей не местах. Другого и не ожидали, но для протокола спросить было нужно. Вдруг «исполнители на местах» выживут и попадут в плен – будем их судить.

Двадцать третьего французский флот подошёл к Ибице, но ни гарнизона, ни Средиземноморской эскадры Флота Открытого Моря там уже не было. К огромному удивлению французов, тевтоны ушли в нейтральную Барселону. Двадцать четвёртого, британцы в ультимативной форме потребовали от Японии интернировать «Дерфлингера» и «Блюхера», за нарушение правила о 24-х часовом нахождении в нейтральном порту военных кораблей воюющей державы. В ответ японцы выдвинули ультиматум о немедленном прекращении боевых действий восточнее Сингапура, угрожающих национальным интересам страны.

Двадцать пятого, войну британцам объявил Китай. За нарушение суверенных прав. Ведь Циндао, хоть и в аренде у Рейха, но это территория Китая, и погибли там в большинстве своём мирные китайцы.

Двадцать шестого в войну вступили болгары и греки, начав наступление в Македонии, двадцать седьмого к Антанте присоединилась Португалия, а двадцать девятого войну Британии объявила Япония. Обоснованно и законно – за невыполнение условий ультиматума.

Вступление в войну Японии, активировало пункт в союзном договоре Антанты, обязующего САСШ немедленно поддержать Британскую Империю. В тот же день, двадцать девятого июня, Конгресс единогласно проголосовал за исполнение союзнических обязательств. Коммерческие пароходы Германии и Японии были арестованы в американских портах. Такой себе ход, что называется – «мелочь по карманам тырить», да ещё и подставляя под ответный удар собственных торгашей, которых только в Японии в этот момент находилось на порядок больше.

Первого июля итальянская армия начала наступление в Словении, а испанское правительство маркиза Карраско да Пенья в вызывающе грубой форме отвергло требование об интернировании германской Средиземноморской эскадры.

«Они называют тебя земляным червяком, Петен!»

Примерно с такими заголовками вышли на следующий день газеты в Британии и САСШ. Была у нас такая возможность. Нам ведь тоже нужно было стать жертвой агрессии, а Испания – это мы и есть. Все это знают. В сложившемся раскладе, только дурака Петена и можно было спровоцировать, и он повёлся. Французский флот получил команду атаковать германские корабли в порту Барселоны.

Россия, тем временем, готовилась к национализации промышленных активов, принадлежащих подданным (или гражданам) враждебных государств. Активов, по самым скромным подсчётам, на шесть миллиардов рублей, по нынешним ценам – шесть с половиной тысяч тонн золота. Только у «Дженерал электрик» бизнес в Российской Империи оценивался в полтора миллиарда, причём, в критически важных отраслях – единой энергосистеме и тяжёлом машиностроении.

Кроме того, шла перегруппировка сил. Русский Императорский Флот уходил из Средиземного моря через Суэцкий канал в Бендер-Аббас. Эскадру мы там не держали, но шесть крейсеров первого ранга несли службу стационеров в портах Задар, Пирей, Салоники, Измир, Ираклион и Мерсин. Зачем нам их терять, как «Варяга» с «Корейцем» в Чемульпо? Они нам в Индийском океане очень пригодятся. Да и торгашам нужно было дать время, чтобы успеть покинуть опасные районы – либо вернуться, либо отбежать подальше. Двухнедельные «каникулы», для этих действий, мы оговорили заранее, поэтому сомнений у союзников задержка объявления войны не вызвала.

Накануне, пятого июля, Николай пригласил на ужин в Александровский дворец в Царском селе всех, находящихся в этот момент в Санкт-Петербурге, товарищей по Комитету развития – председателя Комитета министров и Госплана, Петра Аркадьевича Столыпина; министра Финансов, графа фон Витте; министра Иностранных дел, Александра Петровича Извольского; министра Транспорта и Развития Сибири, князя Хилкова; министра Внутренних дел, Дмитрия Сергеевича Сипягина и директора ИСО, Вячеслава Константиновича фон Плеве.

– Шампанское? – удивился Витте, – У нас сегодня праздник,