— На самом деле его нет в списке приглашенных, — произнесла она.

Ева озадаченно наморщила лоб:

— А… он пришел с кем‑то?

— Ага. — Грейси надеялась, что на этом разговор о Романе и закончится. Напрасно.

— С кем?

— Ну…

Сложив руки на груди, Ева пристально посмотрела на сестру хорошо знакомым взглядом, который как бы говорил: «Не пытайся меня обмануть».

— Грейси? — настойчиво произнесла она.

Выбора у Грейси не было.

— Со мной. Он пришел со мной, — призналась она.

На лице Евы отразилось такое негодование, что Грейси даже поморщилась.

— Но почему?

— Это не то, что ты думаешь. Мы не на свидании. Мы не сошлись снова и не сойдемся. Это просто бизнес.

— Ну, учитывая, как он сейчас на тебя смотрит, я с трудом в это верю.

Грейси оглянулась и увидела Романа, который беседовал с одной из наиболее известных голливудских пар и депутатом от штата Иллинойс. Но смотрел при этом на нее. Улыбнулся и подмигнул ей.

О черт. Ну зачем он это сделал? Особенно в присутствии сестры.

— Все еще с трудом верю, — заметила Ева.

Грейси повернулась к сестре:

— Если честно, это папа попросил меня его позвать.

Ева прикрыла глаза и глубоко вздохнула:

— Ох, дорогая. Чего он от тебя хочет на сей раз?

Похоже, даже ее сестра считает, что отец имеет над ней слишком большую власть.

— Ему кажется, Роман что‑то задумал, и он попросил меня… ну…

Ева смотрела на нее печально.

— Ну — что?

— Ну, он надеется, что я смогу что‑нибудь узнать о планах Романа. Потому что мы с ним раньше были близки.

Ева была явно не в восторге.

— Кем он тебя считает, черт возьми? Джеймсом Бондом?

— Я подумала то же самое, но он надавил на жалость. — Как обычно. — Сказал, что не вынесет еще одного скандала.

Ева взяла ее за руки:

— Милая, я знаю, что папа очень болен и ему недолго осталось, но ты не обязана потакать ему, если это тебя расстраивает. Он может получить то, что хочет, другими способами. После всего, что Роман с тобой сделал…

— Да нет, все в порядке. — И Грейси не кривила душой. — Между нами есть невыясненные вопросы. Но, может, настало время их разрешить. Отпустить прошлое.

— Так ты тоже считаешь, что Роман что‑то замышляет?

Грейси думала об этом всю ночь.

— Я не знаю. Он взял на себя полную ответственность за обвинения семь лет назад, но говорит, что в этот раз не имел отношения к слухам про папиных якобы незаконных детей. По его мнению, Брукс воспользовался найденной им информацией, хотя Роман его предупредил, что она не проверена. Грэм тебе ничего не говорил?

Ева нахмурилась:

— Мы не упоминаем Брукса. И они сейчас не разговаривают друг с другом. Грэм все еще зол на него. Но если тебя интересует мое личное мнение…

Конечно, интересует.

— Да?

— Будь осторожна.

Сестра была права, но тут Грейси посмотрела на Романа, их взгляды встретились, и она подумала, что, похоже, уже вляпалась.

Грейси обошла гостей, договорилась с некоторыми о пожертвовании весьма щедрых сумм и наконец нашла свободный стул с видом на танцпол, куда и присела, держа в руке бокал. Это уже третий за сегодня — пожалуй, ей хватит. Она озиралась в поисках Романа, когда вдруг кто‑то постучал ее по плечу.

— Потанцуешь со мной?

Грейси подняла голову и увидела того, кого искала, прямо перед собой.

— Потанцую? — как попугай, повторила она.

— Ну, это то, чем занимаются вон те люди, — пояснил Роман, ухмыляясь и показывая на танцпол. — Я тебя обнимаю, и мы раскачиваемся из стороны в сторону.

— Я знаю, что такое танцевать. — Грейси изо всех сил пыталась сдержать улыбку. Когда он шутит, только хуже. Ей слишком сильно нравились его шутки. К тому же — и это самое ужасное — немного выпив, она почувствовала себя раскрепощенной. — Я просто не уверена, что хочу этого. — Грейси поставила бокал на стол.

— Насколько я помню, раньше ты любила танцевать.

— Ты точно еще не все танцы расписал? — По наблюдениям Грейси, Роман сегодня уже успел вывести на танцпол почти всех молодых и незамужних женщин, что были в зале.

— В чем дело, Грейси? Ревнуешь?

От его озорного взгляда по ее телу пробежала дрожь, но она лишь досадливо закатила глаза:

— Да уж конечно.

Роман склонился к ней, и его дыхание мягко коснулось ее уха.

— Ты же знаешь, что я хочу танцевать только с тобой.

Ну зачем он такое говорит? Даже когда он всего лишь взял ее за руку, она почувствовала томительное волнение. А мысль о том, чтобы обниматься с ним в танце, и о своих ощущениях при этом приводила ее в ужас. Но Роман был так красив и галантен, что, когда он предложил ей руку, Грейси позволила увлечь себя на танцпол.

Ох, точно не стоило пить третий бокал.

Роман положил свою большую ладонь ей на талию. Грейси напряглась. Он притянул ее ближе. Ее грудь прижалась к его груди, и она ощутила покалывание в мгновенно отвердевших сосках. Он держал ее за руку нежно, но крепко. Она положила ладонь на его бицепс и почувствовала напряженные мышцы под тканью пиджака.

Это было приятно. Слишком приятно. И слишком похоже на давно ушедшие дни, когда они просто не могли оторваться друг от друга. Их бедра соприкоснулись, и Грейси против своей воли расслабилась. Роман всегда отлично танцевал, и боевые травмы, похоже, ничего не изменили.

Как будто прочитав ее мысли, Роман произнес:

— Кажется, мы с тобой пару раз это делали. — Он помедлил, пристально глядя ей в глаза, а потом добавил: — Хотя тогда на нас было гораздо меньше одежды. И мы находились в горизонтальном положении.

У Грейси ослабли колени и запылали щеки. Обязательно нужно было напоминать? Заниматься любовью с Романом было чудесно. Они чувствовали друг друга так тонко. Они могли валяться в постели несколько часов подряд, переходя от поцелуев к любви, а потом к разговорам. Трогать его, ласкать руками все его тело, с ног до головы, всегда оставалось ее любимым занятием, от которого невозможно было устать.

И похоже, ничего не изменилось.

— Ты слишком далеко заходишь, — предупредила она, чувствуя, как голова кружится от мускусного запаха его лосьона после бритья. Весь остальной мир словно исчез. Казалось, будто в зале только они вдвоем.