Фрэнсин поражало и то, что Грэтхен и Поппи прекрасно ладили друг с другом. Поппи дважды брал девочку на рыбалку, он поручил ей кормить и поить кроликов, и она с радостью выполняла свои обязанности.

С одной стороны, Фрэнсин не могла не нарадоваться тому, что Поппи прекрасно справлялся с заботами о малышке, пока она работала. С другой стороны, ее раздражали перемены в характере Поппи, он почему-то перестал быть вечным брюзгой, угрюмость которого терроризировала Фрэнсин в детстве.

Она помнила, как маленькой девочкой никак не могла заставить Поппи полюбить себя. И обижалась, что старик оказался способен дать ее ребенку то, что не мог дать ей самой.

Опустив окно машины, она мысленно перенеслась от Поппи к Трэвису. Из-за напряженного графика в ресторане они мало виделись на прошлой неделе. Пару раз по вечерам он приходил к ним, но все время сидел с Поппи на крыльце, а Фрэнсин тем временем не выходила из дома.

Она думала, что у нее остановится сердце, когда он спросил об отце Грэтхен. Уворачиваясь от его вопросов, она все время терзалась чувством вины. И понимала, что должна была сказать ему, что та единственная ночь страсти, случившаяся в их жизни несколько лет назад, подарила ей дочь. Однако ей казалось, что она имеет достаточно веские причины, чтобы не говорить ему об этом.

Я ведь не собираюсь оставаться в Купервиле, и ему незачем знать, что он отец. Если бы он хотел иметь со мной общее будущее, если бы он хотел, чтобы я осталась, он попросил бы меня об этом в ту последнюю ночь, когда мы любили друг друга. Мы могли бы начать вместе строить жизнь.

И кроме того, Трэвису хватало обязанностей: ему приходилось ухаживать за больной матерью и младшими сестрами. Зачем ему было брать на себя лишний груз ответственности. Впрочем, это теперь не имеет значения. Прошло слишком много времени. Для чего сейчас раскрывать ему этот секрет? Правда лишь осложнит всем нам жизнь.

Въехав на дорожку, что вела к их дому, Фрэнсин отогнала от себя печальные мысли. Я не могу ничего изменить в наших отношениях с Трэвисом. Да и Поппи убежден, что дареному коню в зубы не смотрят. Я и так благодарна, что он добр к Грэтхен, а Грэтхен без ума от своего прадеда.

Она поставила машину во дворе; и теплое ощущение родного дома овладело ею, едва она увидела поджидавших ее на крыльце Поппи и Грэтхен.

– Привет, мамочка! – Грэтхен слетела со ступенек и бросилась к ней в объятия.

– Привет, дочурка! Как провела день? – ответила Фрэнсин, подхватив девочку на руки и направляясь к крыльцу.

– У нас был прекрасный день, – затараторила Грэтхен. – Мы поймали двух больших сомов, я видела змею, и смотри… – она указала на конуру Красотки, выкрашенную в ярко-красный цвет, – мы только что закончили красить. Правда, красиво?

– Великолепно. – Фрэнсин посмотрела на Поппи. Лицо его разгорелось от жары, и морщины казались более глубокими, чем обычно. Он запачкал себе щеку красной краской. – У тебя усталый вид, – заметила она.

– Я и правда устал.

– Ты ведь не собирался ее красить.

Дед нахмурился.

– Мисс Фасолинка едва не замучила меня до смерти. По ее глубочайшему убеждению, собачонка должна иметь красный домик.

Грэтхен засияла и села рядом с Поппи на качели.

В глазах старика блеснули любовь и огромная привязанность к внучке, и сердце Фрэнсин болезненно сжалось.

– Пойду-ка я приготовлю ужин, – сказала она, стремясь как можно быстрее снять униформу и переодеться во что-нибудь более прохладное и удобное.

В спальне она спрятала деньги в ящик стола, потом переоделась в просторный сарафан, завязала длинные волосы в хвост, радуясь, что может убрать тяжелые пряди с шеи, и пошла на кухню, чтобы соорудить что-нибудь на ужин.

Час спустя, когда они как раз заканчивали есть, в кухню вошел Трэвис.

– Я почувствовал запах кофе еще у себя дома, – сказал он, показывая на стеклянный кофейник, стоявший на плите.

– Вот твоя чашка, – сказал Поппи, отодвигая в сторону пустую тарелку.

– А почему бы вам не выпить кофе на крыльце, пока я вымою посуду? – предложила Фрэнсин.

Она не хотела, чтобы Трэвис оставался на кухне: исходивший от его тела запах свежести и прохлады будоражил ее, а темный, притягательный взгляд его глаз раздражал, заставляя чувствовать себя крайне неуютно.

– Хорошо, – сказал Поппи и встал из-за стола.

– Трэвис, а мы сегодня покрасили домик Красотки! – сообщила Грэтхен. Она схватила Трэвиса за руку. – Пойдем, посмотрим, какой он стал красивый!

– Иди, пусть она тебе покажет, – обратился к Трэвису Поппи. – А я принесу кофе.

Трэвис и Грэтхен исчезли за дверью, а Фрэнсин занялась мытьем посуды. Они с Поппи заключили соглашение, что будут по очереди готовить и мыть посуду после вечерней трапезы. Сегодня была ее очередь.

– Этому парню самому пора иметь детей, – заметил Поппи.

Фрэнсин пристально поглядела на него: ей показалось, что он пытается дать ей понять, что знает о ее секрете. Он стоял в дверном проеме и смотрел на Трэвиса и Грэтхен, и Фрэнсин решила, что это было лишь простым невинным замечанием.

– Если верить Бетти Джин, то половина женщин в городе желают соединить с ним судьбу, – ответила Фрэнсин.

– Может быть, но он, похоже, никем не интересуется. – Он отошел от двери и налил две чашки кофе. – А почему бы и тебе не налить себе кофе и не посидеть с нами, когда ты все здесь закончишь?

Фрэнсин удивленно посмотрела на него.

– Может, и посижу несколько минут, – согласилась она.

Он кивнул, а потом исчез за дверью. Фрэнсин поглядела ему вслед. Неужели дед захотел побыть в ее обществе?

Трэвис говорил, что Поппи, вероятно, изменился за эти пять лет. Фрэнсин даже думать об этом не желала. Для меня, что бы он ни предложил, будет слишком поздно и слишком мало. Разве не так?

Она быстро покончила с посудой и вышла с чашкой кофе на крыльцо. Поппи сидел в качалке. Трэвис растянулся в шезлонге. Грэтхен играла с Красоткой, пытаясь научить щенка приносить палку.

Фрэнсин опустилась на верхнюю ступеньку крыльца и прижалась головой к перилам. Был прекрасный вечер. Свежий ветерок разогнал дневной жар и принес ароматы цветущих растений.

Грэтхен, очевидно устав бегать за палкой, присела рядом с матерью на ступеньке.

– Что скажешь, крошка? – Фрэнсин смахнула прядь темных волос со лба дочурки.

– Мамочка, ты поиграешь со мной?

– Во что? – спросила Фрэнсин.

– Не знаю. – Грэтхен задумчиво насупилась. – В какую-нибудь смешную игру. – И тут ей в головку пришла идея, и личико ее загорелось. – Я знаю… почему бы нам не поиграть в прятки?

– О, милая, я не думаю, что кто-нибудь захочет играть в прятки, – ответила Фрэнсин.