— Идите к чертовой матери! Оставьте меня в покое, оставьте, оставьте! Вы мне никто, и я не обязана вас слушать. Не смейте мне приказывать, я сама себе хозяйка. Еще раз прошу, верните пузырек и убирайтесь отсюда, ради Бога!

Тело ее напряглось, в лице было слепое упрямство, зрачки зловеще блестели. Она вновь попыталась вырваться и оттолкнуть его, но Джулиан даже не шевельнулся. Тогда она принялась стучать в его голую грудь своими маленькими кулачками. Джулиан приблизился к ней вплотную, и она лишилась своего последнего оружия.

— Вы всерьез полагаете, что можете со мной тягаться? — тихо произнес он. — Нетрезвое, слабое и жалкое создание.

— А вот мы сейчас посмотрим! — вскричала она, с новой силой возобновив попытки освободиться.

Он без труда перехватил ее руки возле запястий и с силой опустил их вниз. Рианнон устремила на него взгляд, исполненный ненависти.

— Вон отсюда!

— Ну-ну, деритесь. Деритесь же, я посмеюсь.

Вскоре она поняла, что ей не вырваться из его железных объятий.

— Вам не нужен опий. Хотите вы или нет, но вам придется меня выслушать. Этот пузырек запросто может вас убить. Полагаю, вы знаете это не хуже меня. Выходит, вы хотите покончить с собой? Но это же трусость!

Он понял, что этими словами задел ее за живое.

— Нет, это не трусость…

— Хуже трусости, это грех и преступление перед Богом.

— Вы просто не в состоянии меня понять. Мне больно. Эта боль разрывает меня на части. У меня нет сил ее вынести. Я вижу его.

Я вижу, как он умирает… И, умирая, он зовет меня. Я вижу кровь, вижу его глаза, в которые уже вошла смерть. Забыть это невозможно, потому что я вижу все это снова и снова. Я лежу здесь одна по ночам, и в ушах у меня стоит его крик. Это повторяется каждую ночь. Я не могу заснуть, я вижу…

— Перестаньте! Вы не можете это видеть, вас там не было!

— Но я вижу!

— Чепуха!

Она всхлипнула и обратила на него умоляющий взгляд, словно пытаясь достучаться до его сердца, вложить в него то, чего он пока не понимает. Но затем Рианнон опустила голову. Она устала с ним бороться. У нее больше не осталось сил.

Джулиана охватила жалость к этой женщине. Ему захотелось обнять ее, прижать к себе и утешить. Но она права, он ей никто. Ей неприятны его прикосновения, и он ничего не может с этим поделать. Но оставить ее сейчас тоже нельзя.

— Не делайте этого больше, — тихо попросил он. — Не губите себя.

— Убирайтесь… — еле слышно отозвалась она и зарыдала.

— Я не уйду и не позволю вам накачивать себя опием. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Но оказалось, что Рианнон просто собиралась с силами. Внезапно она вновь начала бороться, на сей раз не гнушаясь никаких средств — била, лягалась, царапалась, даже кусалась. Джулиан был захвачен врасплох и в какой-то момент уже решил отступить. Но затем случилось то, что привело его в бешенство. Она случайно наступила ногой на отвязавшийся конец полотенца, и оно слетело на пол. Выругавшись, Джулиан попытался поднять его, но ему это не удалось. Тогда он отбил очередной удар, подхватил Рианнон на руки и, швырнув на постель, навалился на нее сверху. Какое-то время она еще продолжала сопротивляться, но вот последние силы покинули ее, и она замерла. Они молча смотрели друг на друга, не мигая и тяжело дыша. Джулиан вспомнил о том, что потерял полотенце.

— Вот уж никак не скажешь, что вы получили благородное воспитание, сэр, — съязвила она, сверля его своими зелеными глазами.

— Не забывайте, что я решил примкнуть к янки, — ответил Джулиан.

— Это не может служить оправданием. Если когда-то вас научили быть джентльменом, вы останетесь им вне зависимости от того, в чей лагерь завела вас судьба. Уходите.

Джулиан задумался на минуту, потом медленно покачал головой:

— Нет, моя милая, я не уйду.

Рианнон вновь взорвалась, но уже только на словах.

— Господи Боже, да где же ваши манеры? Куда смотрела ваша мать? — стремясь уязвить его, воскликнула она.

Джулиан усмехнулся. Ее отчаянные попытки избавиться от него забавляли своей бесплодностью.

— Моя мать учила меня быть учтивым с порядочными девушками. Я подчеркиваю — с порядочными. Но дело даже не в этом. Видите ли, я посещал медицинскую школу, где мне внушили чувство долга и ответственности за больных людей. Я не могу бросить на произвол судьбы человека, который пристрастился к губительному зелью и сам уже не в состоянии от него отказаться.

Рианнон вспыхнула.

— Я не пристрастилась!

— Хотел бы я вам поверить…

— Еще раз говорю вам, я не больна! — Она закрыла глаза и тяжело вздохнула, а следующие слова произнесла таким тихим голосом, что он едва расслышал:

— Вы меня измучили. Какое вам до меня дело? Ну уйдите же наконец…

У нее уже не было сил бороться и противостоять ему. Она просто просила… Джулиан провел ладонью по ее пылающей щеке.

— Я врач и не могу позволить вам уморить себя. К тому же я просто человек, которому больно наблюдать, как вы, такая юная и прелестная, губите свою жизнь ради минутного и очень сомнительного утешения.

— Но мне это нужно… — всхлипывая, прошептала она.

— Нет, вам это абсолютно не нужно.

— Я не смогу иначе пережить эту ночь, не смогу…

— А я побуду с вами и позабочусь, чтобы вы ее пережили.

Она покачала головой:

— Нет-нет… Я понимаю, к чему вы клоните… У солдат сложилось впечатление, что так можно поступать со всеми вдовами. Но я не такая. Я любила своего мужа.

— Я верю вам. У меня нет никаких дурных намерений, клянусь. Просто я знаю, что такое смерть. Я видел это много раз.

— Он звал меня…

— Потому что любил.

Рианнон надолго замолчала, а Джулиан не шевелился, прислушиваясь к ее дыханию. Веки ее сомкнулись. Она погрузилась в зыбкий сон. Джулиан осторожно прилег рядом, не спуская с нее бдительных глаз. Смутившись, он поправил на ней ночную рубашку, потом поискал полотенце. Оно валялось около кровати. Он взял его и прикрыл свою наготу. Неужели она действительно заснула? Может быть, это какой-то фокус? Он не мог расслабиться. Осторожно откинул локон с ее лба. Она глубоко вздохнула, но не произнесла ни слова и не пошевелилась. Джулиан невольно залюбовался ее чертами.

Вдруг Рианнон повернулась на бок и доверчиво прижалась к нему, совсем как спящий ребенок. Вздрогнув от неожиданности, Джулиан тем не менее не убрал свою руку, а продолжал ласково гладить ее по волосам. Да, она заснула. Слава Богу!

Он боялся вздохнуть, чтобы не разбудить ее, но ему трудно было сохранять спокойствие. От ее тела исходил аромат, который кружил голову, плечо в том месте, где на нем лежала ее ладонь, горело. Через тонкую ткань ночной рубашки отчетливо проступали волнующие женские формы — узкие плечи, полушария полной груди, впадинка живота, возвышенность бедер… Он вновь коснулся рукой ее волос, и она вдруг придвинулась к нему еще ближе.