Ханчи, не обращая внимания на официальный титул, что прозвучал в его адрес из уст сослуживца, отмахнулся:

– Да ладно, какая забота? Я уж и забыл про тебя. Теперь с Керрушем. Сам знаешь.

– Знаю.

– Угу. Так вот, беда у нас, Шакнар. Большая беда, – Ханчи заговорщицки придвинулся к постели орка и прошептал: – Лига-то тю-тю… Сбежала.

– Как это?!

– Очень просто. Всю ночь костры палили. Как положено. А утром мы спохватились – их нет никого. Видать, Бельтран конницу оставил огни жечь. Те на рассвете попрыгали в седла – и до свиданья нам! Хорошенькие дела, да, Шакнар? У Керруша шкура с зеленью была, так теперь желтизной пошла! За ночь основные силы Лиги маршем в аккурат до побережья добрались. Раненых в фургоны. То-то я думал – зачем им такое количество фургонов? Неужто на трофеи рассчитывают? Обставили нас, Шакнар, обшморгнали по-крупному.

– Погоди, погоди, Ханчи! – старый орк рывком сел на постели и, вдруг вспомнив о ранении, даже зажмурился в ожидании боли.

Но рана не беспокоила. Мансуэт на совесть поработал над его телом. Шакнар зашарил вокруг лежанки в поисках одежды.

– Сейчас принесут твой доспех. Я уже распорядился. Его калимдорские оружейники заштопать брали, – сказал гоблин. – Так что не ищи. Керруш отправил вслед за лигийцами «Повелителей гиен». Мы стали готовиться к выходу. И до сих пор готовимся. Слышишь?

За тонким пологом палатки громыхал собирающийся в поход лагерь. Тысячи голосов. Бряцанье утвари. Топот.

– Но нам это не поможет, – невозмутимо продолжал Ханчи. – Нургай застал только их отплытие. Немного пострелял вслед из луков. Мы и сейчас, думаю, сможем рассмотреть паруса Лиги на горизонте, если поторопимся. Керруш уже там.

– Паруса?! – орк до половины натянул на себя полотняную рубаху и замер, хлопая глазами из широкой прорези ворота.

– Да, Шакнар. Еще на сгоревшую верфь полюбуемся. Дотла спалили, поганцы. Я пока сам не видел, но Менги говорит – кораблей на сто была рассчитана. Что успели погрузить – с собой увезли, а остальное на костер пошло. Едем, Шакнар?

– Стой, я только разыщу Халу…

– Сама прибежит, как только поест. Я, когда зашел сюда, говорю ей – ты иди, перехвати чего-нибудь, а я тут посижу, хозяина твоего покараулю. Она уркнула согласно и убежала.

Гоблины всегда умели договариваться, так что последние слова Ханчи не удивили старого орка. Шакнар заплясал на месте, стараясь попасть ногой в голенище своего потертого сапога.

* * *

Насчет парусов Ханчи соврал. Когда Шакнар соскочил с крупа Халы на мокрый песок прибрежной дюны, он увидел перед собой лишь бескрайнюю даль моря Петронелл. И насчет желтизны шкуры Керруша тоже соврал. Главнокомандующий Шенка находился в своем обычном, болотном цвете. Его взгляд был полон затравленного отчаяния, зато аспидно-синие латы смотрелись по-прежнему грозно.

– Что скажешь, Шакнар? – почти прорычал Керруш.

Вокруг полководца собрались почти все военачальники войска – Моглор, Шонтай, несколько штабных гоблинов, младшие тролли, Менги. Позади, на песчаный обрыв с грохотом мотора въехала железная повозка Ханчи. Гоблины стремились подражать гномам в механике, эльфам – в магии, йотунам – в зельеварении, но все делали плохо, за исключением торговли и красноречия.

Первые лица Шенка ждали от бывшего лидера ответа. Шакнар посмотрел в глаза Моглора и спросил:

– Как Мирра?

– Лучше. Она справляется, – эльф крови кивнул в сторону моря. – Нургайцы привели местного рыбака. Он утверждает, что флот Лиги держал курс в отрытое море, к северным берегам Петронелла. Они бежали. Никогда не думал, что стану свидетелем такого бесчестия.

– Бесчестия? – резко переспросил Шакнар. – Ты сказал – бесчестия?

Все и так молчали, но от слов «Жизни в сапогах» почему-то стало особенно тихо. Керруш опустил большую голову к самой груди. Ему было очень тяжело выдавливать из себя слова, но он смог:

– Свиток милосердия победителей не откатился. Магия считает, что битва еще не закончена. Лига не проиграла. Шенк не победил.

– Мы в скверном положении. Это как провести сделку, а деньги запрятать в сейф и потерять ключ, – прокомментировал ситуацию подошедший сзади Ханчи. – И главное – мы не можем обвинить лигийцев, что они прекратили сражение, так как сделали это за них. Вот нам и «послезавтра продолжим».

– Все равно – они позорно бежали с поля боя! – не унимался Моглор.

– Они сохранили армию! – рявкнул в ответ Шакнар. – Там, за морем, они залижут раны, наберут новых рекрутов и потом ударят нам в спину. Единым кулаком. А нам придется расставить по границам земель Лиги свои сторожевые посты, раздробить силы. Шенк захочет дань, и он ее получит. Дань предстоит собирать – значит, появятся территориальные гарнизоны. Как сохранить боеспособность войска, когда у тебя нет противника? А они, там, за морем, будут готовиться к последнему, самому главному бою. Днем и ночью. Их решимость согреет огонь мести и попранного достоинства. И они придут, обязательно придут. Ты ведь понимаешь это, Керруш?

Командующий армии Шенка вздохнул.

– Шакнар, давай немного прогуляемся по берегу, – предложил он.

И уже отходя, призывно бросил через могучее плечо:

– Ханчи!

Они пошли, обходя черные остовы того, что сутки назад было доками и пакгаузами. Ветер крутил запах гари вместе с вихрями из мельчайшего пепла.

– Ты оказался во всем прав. Теперь можешь торжествовать, а мне предстоит отчет перед Советом содружества, – нехотя признал Керруш и добавил: – Только что теперь? Согласишься ли ты стать мне сподвижником или потребуешь назад свою армию?

За «Жизнь в сапогах» ответил Ханчи:

– Шакнар не такой. Шакнар выше политики. Эти лигийцы кого угодно поймали бы в свою ловушку. Если тебя, Керруш, не сместят, – гоблин с видимым удовольствием наподдал сапогом по дымящемуся куску не пойми чего, – или не казнят, Шакнар станет помогать. Шенку сейчас если чего и не хватает, так это междоусобной грызни. Остальные проблемы у нас уже есть.

– Что там за морем? – спросил Шакнар. – У Петронелла бурные воды. Мало кто отваживается пересекать их. Говорят, что они к тому же полны чудовищ, которые атакуют корабли.

– Менги разослал своих нургайцев на поиски каких угодно сведений. Его воины не станут стеснять себя деликатностью. Уже к ночи мы что-нибудь узнаем.

– Вряд ли это будет нечто обнадеживающее, – заметил Ханчи. – Лига долго и осторожно сюда отступала. Они не зря выбрали этот край – пустынная местность, редкие поселения нейтралов. Идеальное место, чтобы обтяпать дельце с верфью.

Ближе к закату в маршевом порядке подошел холодный полк. Скелеты не нуждались в отдыхе и проделали весь переход до побережья без единого привала. За ними, лязгая броней и пугая окрестных птиц жуткими хрипами лошадей, на петронелльские дюны ступила тяжелая конница рыцарей Тьмы. И только после нежити появились остальные подразделения. Запылали бивачные костры, от полковых кухонь в вечернее небо потянулись струйки дымов. Отовсюду слышались гортанные крики орков, звенел раскатистый троллий смех. Армия узнала о своей победе. Враг бежал. И командиры не пытались унять радость солдат. Из бурдюков лилось вино, обозные маркитанты метались между телегами с припасами и вышибали крышки у бочек с элем. Войско ликовало. Но на краю этого праздника стояло несколько островерхих штабных палаток, откуда не было слышно заздравных речей. Ставку армии тремя рядами оцепления окружила стража из эльфов крови в полном боевом облачении. В полумраке, между зловещими фигурами этих поклонников Разрушения, сновали неясные тени. Гонцы прибывали и убывали, привозя пленных и новые сведения. Моглор допрашивал, Шакнар анализировал, Ханчи старательно, высунув язык, малевал карту, а Керруш в углу шатра, наедине с бутылкой рома, тоскливо размышлял о том, как будет держать ответ перед главами союза. Наконец «Жизнь в сапогах» оторвал командующего армией от нелегких дум. Он до дна осушил полный кубок кислого гоблинского эля и требовательно хлопнул о складной походный стол рисунком, начерченным Ханчи.