После показательных учебных боев ветеранов в пары становились тироны, начиная отрабатывать приемы по владению мечом и щитом. Это продолжалось до обеда.

После обеда гладиаторы получали примерно час на отдых, затем до самого ужина шли, чередуясь, занятия на выносливость, на ловкость и гибкость, на умение обращаться с мечом, кинжалом, дротиком и трезубцем. Помощники Меттия и он сам зорко следили за тем, чтобы никто из воспитанников во время тренировок не отлынивал и не расслаблялся. Любой из гладиаторов за нерасторопность и неуклюжесть мог получить удар палкой по спине. Впрочем, до кровавых истязаний в школе Лентула Батиата не доходило. Даже небольшое увечье не позволяло гладиатору полноценно участвовать в тренировках, это было недопустимо, поскольку владелец школы не мог растягивать обучение каждого гладиатора на срок больше года. Востребованность гладиаторов для выступлений на аренах амфитеатров была очень велика, а хорошо обученный гладиатор стоил немалых денег.

После ужина, едва опускалась ночная мгла, воспитанники мылись в бане и затем расходились по своим комнатушкам.

В первые дни пребывания в школе Лентула Батиата я выматывался до такой степени, что, едва добравшись до постели, мгновенно засыпал мертвым сном. Мой изнеженный организм с трудом переносил свалившиеся на него нагрузки, поэтому мне частенько приходилось терпеть палочные удары. Я постоянно ходил невыспавшийся и в синяках.

Всю первую неделю я с мучительным нетерпением ждал того момента, когда машина времени, наконец, вернет меня в двадцать первый век. Я непрерывно думал об этом, и засыпая на жестком ложе и просыпаясь на заре. Эта мысль не покидала меня ни в трапезной, ни в палестре, ни в бане. Я неоднократно пытался представить, каким образом произойдет мое обратное перемещение в будущее. Я грезил этим, как Робинзон Крузо грезил далеким парусом в морской дали, оказавшись в одиночестве на необитаемом острове.

Поскольку мое возвращение в будущее не случилось ни через неделю, ни через две, ни через три, в душе моей поселился страх от мысли, что лжеитальянцы вовсе не собираются извлекать меня из глубокой древности. Тем более что там у них началась какая-то стрельба, когда меня как подопытного кролика запихали в машину времени. Может, никого из этих аферистов уже нет в живых! Может, и машина времени просто-напросто уничтожена взрывом! При таком печальном раскладе ни полиция, ни ФСБ, ни прочие спецслужбы не в состоянии мне помочь! Ведь я не просто похищен, я затерян в немыслимой глубине прошедших веков!

Преодолевая собственное уныние, я волей-неволей начал вживаться в окружающую меня среду, ибо иного выхода у меня не было. Чем-то вся эта история должна закончиться, размышлял я. Не могу же я просто сгинуть! Там, в будущем, меня наверняка уже ищут, следователи и прокуратура, быть может, уже завели уголовное дело на Мелинду и всю ее компанию. Мне надо просто терпеть и ждать. Через месяц или через год, но меня должны отсюда вызволить люди из будущего в погонах или без погон. Ведь и Робинзон Крузо дождался-таки спасительного корабля, несмотря на то что судно это оказалось пиратским.

Приглядываясь к другим новичкам, я заметил, что многие из них не меньше моего терзаются и переживают, сознавая свою грядущую судьбу. Ведь, как ни поверни, все воспитанники этой школы неизбежно окажутся на арене амфитеатра, кто-то из них найдет свою смерть уже в первом поединке, кто-то — во втором или третьем… Кому повезет, тот сможет выжить в десяти-пятнадцати схватках, а значит, проживет год или два, окончив обучение в гладиаторской школе. Со слов бойцов-ветеранов выходило, что лишь один выпускник школы из десяти может пройти через двадцать поединков и уцелеть. Получить свободу за храбрость на арене выпадает и вовсе одному гладиатору из сотни.

Главной причиной гибели гладиаторов на арене остается неопытность в защите, это ведет к ранам и увечьям. Восстанавливаясь после ранений, всякий гладиатор невольно утрачивает былую ловкость и быстроту движений. Это происходит не сразу, а постепенно от поединка к поединку. Гладиатор обретает опыт, но, к сожалению, лишается гибкости и сноровки. В какой-то момент более молодой и более сноровистый противник наносит ветерану-гладиатору смертельную рану в поединке, и тот испускает дух, корчась на песке у его ног.

Об этом постоянно твердил чернобровый мрачный Меттий, наставляя новичков во время учебных боев. О том же при всяком удобном случае вспоминали помощники Меттия, показывая тиронам способы защиты от меча, копья и трезубца. Все наставники гладиаторов в школе Лентула Батиата в прошлом сами были гладиаторами, получив свободу за доблесть на арене. Младший наставник в школе гладиаторов назывался доктором. Этих докторов было несколько. Старший наставник, коим являлся Меттий, назывался корникуларием. Корникуларий был один на всю школу, его также называли младшим ланистой, так как он являлся правой рукой владельца школы.

Уныние новичков со временем сменялось их неистовым стремлением обрести невиданную сноровку и мастерство во владении оружием, поскольку в этом был единственный залог выживания в грядущих кровавых схватках. В первый месяц обучения новички брали уроки по владению всеми видами гладиаторского оружия. Доктора при этом смотрели, кто из тиронов более ловок с мечом, кто — с копьем, а кто — с трезубцем. В дальнейшем новичков распределяли по группам и по родам оружия. Тех, кто имел мощное телосложение, зачисляли в крупелларии, то есть в латники. Основным оружием крупеллариев были мечи, кинжалы и булавы. Крупелларии выходили на поединок, облаченные в доспехи с головы до ног.

Мускулистых и выносливых тиронов зачисляли в секуторы, так назывались гладиаторы, выходившие на арену с мечом и щитом, в шлеме и поножах до колен. Эта группа гладиаторов была самая многочисленная, поскольку поединки между ними были самыми кровавыми. Поглазеть на такое зрелище всегда собиралось множество зрителей.

Гибких и худощавых тиронов обучали владению трезубцем и сетью, таких гладиаторов называли ретиариями. В эту же группу входили гладиаторы, вооружение которых составляли трезубец и веревочная петля. Этих гладиаторов называли лаквеаторами.

При распределении новичков на группы мрачноглазый Меттий зачислил меня в лаквеаторы, хотя я более стремился к тому, чтобы стать секутором. Трезубец казался мне каким-то допотопным оружием по сравнению с мечом. Однако мне пришлось покориться, ибо спорить с корникуларием было бесполезно.

Диомед, видя, что я расстроен тем, что оказался в группе лаквеаторов, постарался утешить меня. Он сказал, мол, лаквеаторы и ретиарии сходятся в поединках с секуторами один на один, а в таких схватках легче выжить. Секуторов же довольно часто выпускают на арену для групповых поединков, которые превращаются в кровавую резню. Даже опытный боец оказывается бессилен, если вдруг все его товарищи пали в схватке и он остался один против трех или четырех противников.

Приглядываясь к гладиаторам, окружавшим меня изо дня в день, я подметил существующую среди них негласную иерархию. Молодые гладиаторы и новички беспрекословно уступали место в трапезной или в раздевалке гладиаторам-ветеранам, а также любимцам Лентула Батиата, которые приносили ему немалый денежный доход, выходя на арену по нескольку раз в месяц и оставаясь в живых, пройдя через множество поединков. Также существовало разделение гладиаторов по этническому принципу. Гладиаторы-фракийцы старались держаться вместе, как и гладиаторы-галлы. Самыми многочисленными в школе Лентула Батиата были гладиаторы-греки. Вторыми по численности шли гладиаторы, вышедшие из местных италийских племен, прежде всего из самнитов и луканцев.