Перспектива быть чьим-то рабом меня совсем не устраивала.

С такими же невеселыми мыслями я встретил утро следующего дня.

Рабов подняли очень рано и выгнали на широкий двор виллы, мощенный белыми известняковыми плитами. В тени портика, идущего по всему периметру двора, для невольников было приготовлено скромное угощение. Служанки хозяина виллы раздали всем рабам Лентула Батиата по ячменной лепешке и по деревянной миске просяной каши. К моему сильнейшему неудовольствию, кашу приходилось отправлять в рот руками, поскольку ложек невольникам не выдали.

Я был невыспавшийся и злой. Свалившаяся на меня действительность сильно действовала мне на нервы. Грубость, с какой надсмотрщики обращались с рабами, выводила меня из себя. Выступать в роли говорящей двуногой скотины я вовсе не собирался! Когда один из надсмотрщиков толкнул меня так, что я выронил лепешку, и она упала в пыль у моих ног, это привело меня в бешенство. Я бросился на этого верзилу, который уже замахнулся палкой на другого раба, сбил его с ног с помощью подсечки, которой меня обучил приятель-дзюдоист. Затем я с таким остервенением принялся дубасить кулаком правой руки поверженного наземь надсмотрщика, что всего за несколько секунд разбил в кровь и свой кулак, и его широкую загорелую физиономию. Двое подбежавших слуг хотели как следует взгреть меня палками, но я вовремя увернулся и даже успел схватить дубинку, которой так любил размахивать избитый мною верзила. Действуя дубинкой так, как управлялся с палкой Стивен Сигал в своих боевиках, я сумел повредить одному из слуг колено, а другому расквасил нос.

Тогда меня окружили посреди двора сразу четверо надсмотрщиков с палками и хлыстами. По их злобным репликам я понял, что мне сейчас не поздоровится. Меня спасло то, что во дворе появился Лентул Батиат вместе с владельцем поместья. Ланиста подозвал к себе одного из надсмотрщиков и расспросил его о том, что здесь произошло. Затем двое знатных римлян направились ко мне.

Остановившись в двух шагах от меня, Лентул Батиат и хозяин виллы принялись разглядывать меня как какую-то диковинку. Я тяжело дышал после стремительной потасовки, переминаясь с ноги на ногу и по-прежнему сжимая в руках длинную дубинку.

— Что скажешь, дружище Марк? — обратился Лентул Батиат к владельцу виллы, сделав жест в мою сторону. — По-моему, этот юноша весьма ловок и быстр, не труслив и умеет постоять за себя. Хотя внешне он довольно хиловат.

— Да, заметно, что этот малый еще совсем недавно вел изнеженный образ жизни, — закивал грузный Марк, окинув меня взглядом с ног до головы. — Скорее всего, он из знатного сословия. Кто он, эллин или варвар?

— Не знаю, — пожал плечами Лентул Батиат. — Откровенно говоря, я не могу понять, как этот бледный юноша оказался среди моих рабов. Я точно помню, что не покупал его.

— Значит, этого юношу купил Цетег, твой помощник, — сказал Марк.

— Зачем Цетег купил его, он же тщедушен и слаб! Ну, какой из него гладиатор?! — Лентул Батиат шагнул ко мне, отнял у меня дубинку и быстро ощупал мышцы на моих руках и ногах. Потом он жестом велел мне открыть рот и осмотрел мои зубы. — Хорошо, хоть зубы у этого раба крепкие и здоровые. Стало быть, и кости у него тоже прочные, — обронил при этом ланиста.

Я внимательно вслушивался в разговор двух знатных римлян, сознавая с отчаянием в душе, что мне при всем желании не удастся убедить их в том, что я не просто свободный человек, но свободный человек из другой эпохи. Отвечая на вопросы Лентула Батиата, я перескакивал с латыни на древнегреческий, таким образом восполняя недостаток слов для разговорной речи. К счастью, Лентул Батиат свободно изъяснялся и на койнэ.

Назвав Лентулу Батиату свое настоящее имя, я вдобавок наплел ему о том, что моей родиной является отнюдь не Греция и не Галлия, а далекая страна, раскинувшаяся к северо-востоку от Дуная.

— Я так и думал, что этот малый выходец из какого-то германского племени, — сделал вывод пузатый Марк, выслушав мою сбивчивую болтовню. — Только у германцев такая белая кожа и такой цвет волос.

— Похоже, ты прав, друг мой, — согласился с Марком Лентул Батиат.

— Скорее всего, этот молодой германец является сыном какого-нибудь вождя, — заметил Марк, многозначительно поведя бровью. — Друг Лентул, ты на всякий случай побереги его. Ты же знаешь, знатные германцы и галлы частенько выкупают из неволи своих близких родственников.

Лентул Батиат в раздумье почесал свой массивный подбородок, после чего строгим голосом приказал своим слугам, чтобы те не смели даже пальцем прикасаться ко мне.

Мне поневоле пришлось отдаться тому течению обстоятельств, благодаря которым я угодил в невольники к Лентулу Батиату.

В дальнейший путь Лентул Батиат, его слуги и рабы выехали уже на повозках и верхом на конях, предоставленных хозяином виллы Марком Генуцием. Селяне из Нойи отправились назад к родным очагам со своими лошадьми и повозками, получив от Лентула Батиата несколько серебряных монет как плату за оказанную услугу. Моряки с севшего на мель судна пешком двинулись в Кумы с намерением отыскать там земляков-сицилийцев, чтобы с их помощью стащить с мели свой корабль.

От виллы Марка Генуция небольшой караван Лентула Батиата продвигался по мощенной камнем дороге в сторону Капуи, самого крупного и богатого из городов Кампании.

Все слуги Лентула Батиата были родом из Капуи, как и он сам. Переговариваясь с возницами с виллы Генуция, управлявшими запряженными в повозки лошадьми, люди из свиты ланисты Батиата вели с ними шутливый спор о том, какой из двух городов обширнее и красивее: Кумы или Капуя?

Этот спор не утихал довольно долго и стал для меня своеобразным практикумом по овладению разговорной латынью. Не все из рабов, находившихся со мной в одной повозке, понимали латынь, поэтому кое-кто из них просил меня разъяснять им по-гречески смысл жарких словопрений между надсмотрщиками Батиата и возницами Генуция. Многие невольники посматривали на меня с уважением, восхищаясь тем, что я в одиночку вступил в схватку со слугами Лентула Батиата, дав им достойный отпор. Обычно, как мне шепотом сообщили рабы, за такую дерзость виновника бьют плетьми до потери сознания. Меня же пощадили, как видно, из-за моей знатности.

«Ланиста Батиат надеется получить за тебя выкуп, Андреас, — молвили мне рабы. — Вот он и бережет тебя, как породистого коня!»

День выдался жаркий, поэтому путь от Кум до Капуи показался мне очень долгим.

Сначала далеко впереди над лугами, полями и холмами замаячила зеленая горная гряда с одинокой темной вершиной, смотревшейся довольно мрачно на фоне безоблачных синих небес. Потом показалась серебристая лента реки, извивавшаяся по долине, утопающей в зелени фруктовых и оливковых рощ. Из реплики одного из надсмотрщиков я узнал, что эта река называется Волтурн. Переехав реку по каменному мосту, караван Лентула Батиата оказался в местности, густо застроенной виллами богатых рабовладельцев. Вскоре показалось предместье Капуи, а затем взору открылся и сам город, обнесенный каменной крепостной стеной с высокими башнями.