рода «Трикстера», который играл по обе стороны баррикад. В старинных историях Гуорум был лжецом, вором, мошенником, убийцей, тем, кто манипулировал и искажал реальность, часто притворяясь, будто работает на «высшее благо», чтобы заставить людей дать ему то, что он хотел.

Ревик полагал, что большинство религиозных видящих тоже воспринимало Организацию в таком свете.

Называть лагерь для военнопленных именем существа из пантеона, любого существа из пантеона, никогда не имело особого смысла для Ревика.

Но с другой стороны, у Териана всегда было странное чувство юмора.

Как бы там он ни назывался, в лагере под Манаусом не было ничего замысловатого.

Гуореум обычно считался худшим из лагерей строгого режима, построенных Организацией в период после Второй Мировой Войны. Он был разработан специально для закоренелых преступников в мире видящих и использовал одни из самых экстремальных мер лишения свободы и изоляции, которые применялись в любом другом лагере такого размера, и содержал самых опасных заключённых.

Организация резервировала камеры Гуорума практически исключительно для террористов и политических заключённых определённого ранга, а также для других криминальных угроз их «Новому Порядку».

Сам Ревик не так давно посылал туда видящих.

Эта мысль вызвала сильную волну тошноты.

— Как, чёрт возьми, они вообще её нашли? — сказал Ревик после паузы. — Почему Уйе не забрал её в укрытие, когда она ослепла?

Балидор вздохнул, проводя рукой по своим каштановым волосам.

— Он это сделал, — произнес он тяжёлым голосом. — В какой-то степени мы даже защищали их. Я не знаю, как их нашли… или почему, — он посмотрел на Ревика, и в его серых глазах читались эмоции, которые было труднее разобрать. — Ты знаешь, кем, согласно видению Кали, будет её отпрыск?

Ревик посмотрел на него в ответ.

Затем, сглотнув и вспомнив слова Кали, сказанные ему по этому поводу, он кивнул. Его голос стал хриплым.

— Да.

Что-то в глазах Балидора смягчилось.

Когда он заговорил в следующий раз, его тон стал почти нежным.

— Есть ещё кое-что, что я должен сказать тебе, брат, — добавил он.

Увидев понимание в глазах собеседника, Ревик почувствовал, как у него напряглись челюсти. Он не отводил глаз от этого пристального взгляда стального цвета.

— Что?

— Мне передали сообщение. От её мужа. Для тебя, — словно увидев что-то на лице Ревика, Балидор поколебался, затем сделал ещё один из тех почти извиняющихся взмахов рукой. — Нам удалось коротко пообщаться с ним изнутри. Мы сказали ему, что забираем тебя по просьбе его жены. Мы сочли своим долгом сообщить ему об этом факте, хотя и не особо спрашивали его разрешения. Он имел право знать.

Ревик кивнул.

— Я согласен, — просто сказал он.

Он и был согласен. Однако на самом деле не хотел слышать подробности этого разговора.

Балидор вздохнул, прищёлкнув языком.

— И всё же я должен сообщить их тебе, — сказал он, снова извиняясь.

— Уйе просил передать тебе, что твоя роль состоит из одного слова… и только из одного слова. Он сказал, что если ты отклонишься от этой роли, если ты попытаешься превзойти или расширить её каким-либо образом, будь то с его дочерью или женой, он будет охотиться за тобой, брат.

Балидор колебался, в его глазах всё ещё читалось извинение.

— …Он сказал, что убьёт тебя, брат Дигойз, — сказал он, и в его голосе слышались извинения. — Даже если его семья не пострадает.

Ревик только кивнул.

Он не мог сказать, что эти слова удивили его, но какая-то часть его света всё равно отступила, прочувствовав угрозу глубже, чем он ощутил бы её от большинства видящих.

Кали рассказала о нём своему мужу.

Конечно, она так и сделала. Она бы рассказала ему всё.

Ревик кивнул сам себе, чувствуя, как его грудь сдавило.

— Что это было за слово? — спросил он, понимая, что Балидор не заговорит, пока он этого не сделает.

Он повернул голову, глядя прямо на лидера Адипана, и на сей раз в его бледно-серых глазах светилось сочувствие. Балидор положил руку ему на плечо, может быть, для успокоения, а может быть, просто потому, что думал, что Ревик нуждается в контакте.

Чёрт, может, так и было.

— Телохранитель, — сказал Балидор. — Слово, которое он использовал, было «телохранитель», брат. На самом деле, он сказал «Hul-tare», то есть, «древний страж света».

Подумав об этом, Ревик снова кивнул.

Он знал миф о Hul-tare.

Часть о том, что этот конкретный мифический страж соблюдал целибат, был асексуален и готов умереть за своих подопечных, не могла быть непреднамеренной.

— Я понимаю, — только и сказал он.

Зажав руки между колен в бессознательной имитации позы Балидора, Ревик уставился в окно на проплывающий мимо пейзаж. В какой-то части своего сознания он заносил в каталог сосны, далёкий проблеск голубого неба, белые облака, чередующиеся с солнечным светом, контрастирующие с более острыми краями Памирского хребта, пока они спускались по крутым склонам.

Той же частью своего сознания он отметил, что они направлялись на юг, так что, вероятно, в сторону Кабула в Афганистане, а не Душанбе в Таджикистане.

Тик-так на заднем плане.

Тактическая часть его разума бесконечно тикала на своих собственных рельсах, независимо от того, какие эмоции вырывались у него на поверхность.

Иногда это беспокоило Ревика.

Это заставляло его чувствовать себя какой-то машиной.

В другие дни это было облегчением.

Когда Балидор больше ничего не сказал, Ревик лишь снова кивнул.

— Если ты ещё раз с ним поговоришь, — сказал он. — Передай Уйе, что я понимаю. Я согласен на эту роль.

Балидор кивнул, сжимая его руку.

— Передам, — ответил лидер Адипана.

Ревик поверил ему.

Когда он снова посмотрел в сторону окна, его взгляд остановился на зеленоглазом мужчине, сидевшем рядом с ним, на том самом, который был в его комнате в монастыре, на том, кого Балидор называл Даледжем. Только тогда Ревик понял, что другой мужчина снова уставился на него, и в его нефритово-зелёных с фиолетовым глазах появилась лёгкая тень недоумения.

Недоумение этого видящего была иным, чем у великана, сидевшего напротив него на противоположной скамье.

Даледжем казался почти раздражённым тем, чего он не понимал.

Теперь в выражении лица мужчины появилось и что-то новое.

Ревик отбросил это, как только оно промелькнуло в его сознании, хотя бы потому, что он не совсем знал, что с ним делать.

Тем не менее, какая-то часть его разума всё равно занесла это в каталог.

Это выглядело почти как ревность.

Глава 5. Возвращение к цивилизации

Они должны были приземлиться в Сан-Паулу примерно через тридцать секунд.

Примерно через двенадцать минут после этого они должны