жители Элантии никогда не хлопали выступлениям в чайном домике. Среди посетителей поднялся ропот, когда они посмотрели на источник шума. Певички зашевелились, слащавые улыбки на их лицах сменились удивлением.

В первом ряду стоял мужчина, снова и снова медленно хлопающий в ладоши.

Лань посмотрела на него. Их взгляды встретились, и кровь застыла в жилах девушки. Зеленые, напоминающие о лете глаза, лицо с кожей цвета мрамора, улыбка, которая по мере того как менялось выражение ее лица, становилась только шире.

Это был элантийский солдат, которого Лань видела в лавке старика Вэя.

– Браво! – крикнул мужчина. Из его уст это звучало как насмешка. – Я возьму одну из них на ночь, Госпожа!

Двое пришедших с ним солдат вынудили мужчину сесть на место. Среди элантийских посетителей раздался взрыв хохота, и они снова повернулись лицом к сцене. Сделай что-то подобное хин, его бы обезглавили за такую дерзость, но пьяный дебош элантийского солдата в праздничную ночь только поднял всем настроение.

Пульс Лань участился. Девушка слышала, как Ангел звал ее, когда она последовала за другими певицами со сцены. Лань точно знала – он и не думал шутить. Паника затуманила ее разум, мир стал приглушенным, а разговор девушек звучал как будто бы издалека.

На кухнях царило оживление, певички брали подготовленные для них подносы с чаем и закусками, которые следовало отнести клиентам. Лань, едва осознавая, что делает, насыпала на свой поднос семечки и сушеные красные финики. Кухня вокруг внезапно сменились магазином старика Вэя. Полки и шкафы удерживали ее на месте, она чувствовала прикосновение твердых пальцев на коже. Взгляд зеленых, словно трава, глаз, блуждающий по ее телу, будто она принадлежала ему. Горячее дыхание, что обдало щеки, когда солдат приблизил к ней свое высеченное из мрамора лицо.

«Не переживай, мой маленький цветочек. Я не отпущу тебя так легко».

Тошнота подкатила к горлу, когда она подумала о том, как совсем недавно обсуждала с Ин комнату цветков персика. Солдаты, как известно, не были богаты, так что контракт певицы вряд ли оказался бы им по карману.

Они, разве что, могли позволить себе одну ночь.

А значит…

У Лань так сильно задрожали руки, что она выронила нож для масла.

– Лань! С тобой все в порядке? – Она едва могла говорить, когда Ин наклонилась, чтобы поднять упавший нож. При одном взгляде на лицо подруги улыбка Ин померкла. – Лань?

Лань посмотрела Ин прямо в лицо. Неужели еще совсем недавно они дразнили друг друга по поводу женихов и будущего?

Теперь Лань видела в своем будущем только прикосновение бледных пальцев к ее запястьям и блеск зеленых глаз так близко от ее лица.

«Помоги мне», – хотела сказать она, но слова отказывались срываться с губ. Даже попроси она, что Ин могла сделать? Сердце ее подруги было мягким и хрупким как пион. Сказать Ин, что Лань, возможно, находится в шаге от того, чтобы быть проданной как скот, после чего ее, скорее всего, выбросят на улицу, значило разбить ей сердце.

Мама говорила Лань, что, став взрослой, она будет защищать тех, кто в ней нуждается.

Лань заставила себя улыбнуться.

– Я в порядке. – На вкус слова были как разбитый фарфор.

Ин задержала взгляд на лице Лань еще на мгновение и приоткрыла рот, так что следующие несколько секунд Лань пыталась предугадать, что скажет ее подруга.

В этот момент из-за шкафа выскочил повар Ли.

– О чем вы двое здесь болтаете? – требовательно спросил он, выкладывая пирожные с семенами лотоса на поднос. – Это один из самых оживленных вечеров, так что вам нужно обслуживать посетителей. Давайте же, выметайтесь! Вон!

Ин схватила свой поднос, бросила на Лань беспомощный взгляд и бросилась прочь.

Поднос в руках Лань будто бы налился свинцом. Когда она вышла в парадную часть чайного домика, до нее донеслись звуки разговоров, смеха и звяканья тарелок. Слабый свет фонарей, казалось, покрыл комнату кровавым туманом.

Ясное осознание, словно лезвие, прервало вереницу мыслей Лань. Если после сегодняшнего вечера ее выставят вон, то с таким же успехом она могла бы сбежать прямо сейчас. Зачем ждать, пока элантийский солдат наиграется с ней? Зачем ждать, пока Госпожа Мэн побьет ее и выбросит в какую-нибудь канаву, как лисицу с обочины, за которую и принимала ее с самого начала?

Сердце Лань заколотилось, когда она осознала, какой выбор намерена сделать. Однажды она уже сбегала, когда ее дом был завоеван, а мир развалился на части. Тогда она выжила.

Значит, могла бы выжить еще раз.

Чайный домик, его запахи, шум, окружающая обстановка, казалось, снова стали осязаемыми вокруг нее. Лань видела, как другие певички петляли между дорогими лакированными столами. Она заметила Ин. Та скромно стояла в стороне, пока группа элантийских аристократов в плащах и со сверкающими драгоценными камнями на пальцах громко над чем-то смеялась. Ее подруга неуверенно топталась на месте. Когда она попыталась подать чай одному из мужчин, тот обвил рукой ее талию.

Лань почувствовала ком в горле. Несправедливо… Несправедливо, что последний раз она вынуждена видеть Ин, которую любила, с которой провела большую часть своей жизни, именно такой. Возможно, они никогда больше друг друга не увидят, а последними их словами станут… что они вообще там друг другу сказали?

– Пусть четыре бога хранят тебя, – прошептала Лань. Отвернувшись от единственного человека, которого она считала своей семьей, Лань не могла ничего еде-лать, кроме как молиться о том, что где-то боги все же существовали и могли присмотреть за Ин.

Девушка начала пробираться к дверям, улыбаясь посетителям и уворачиваясь от их шаловливых рук.

«Успокойся», – мысленно приказала она себе. Через десять секунд все закончится. А может, и раньше.

Она уже видела двери чайного домика, через которые проглядывала черная, как чаша свежемолотых чернил, ночь. Надежда билась в такт ее сердца – надежда, страх и прилив адреналина от осознания того, что впервые за долгое время она сама сделала выбор.

В этот момент Лань заметила две фигуры, стоящие перед плетеными ширмами.

Лицо Госпожи Мэн украшала ее самая очаровательная улыбка, демонстрировавшая все жемчужные зубы, что имелись у нее во рту. Зубы, оплаченные кровью, потом и слезами работающих на нее девушек. Хозяйка чайного домика рассмеялась, и эти зубы сверкнули так, что Лань захотела их вырвать.

Напротив Госпожи, улыбаясь, как хищник, сидел элантийский Ангел с зелеными глазами. Доннарон. Даже несмотря на царящую между ними беседу, его ядовитые глаза, как щелчок змеиного языка, переместились на нее.

Солдат выпрямился. Поднял руку и указал.

Прямо на нее.

План Лань трещал по