– Извините, Ирина Андреевна, но дело не терпит отлагательств, а по лестнице я подняться не рискнул, потому что меня пасет Даша. Прохода мне не дает.

– Что вы выдумываете? – всплеснула руками директор.

Физрук покачал головой:

– Увы, это правда. Вы слышали музыку? – тут же переключился он на главное. – Что делать будем? Не сгонять ли мне на площадь, как считаете?

– Плохая идея. Там наверняка орланы. Появиться на площади представителю интерната – все равно что расписаться в содеянном.

– А если сцапают нашего ребенка? – озабоченно спросил Саша.

– Ребенка… переведут от нас, – внезапно осипшим голосом ответила директриса. – А если с ребенком будет и преподаватель, ликвидируют всех. Ибо тогда акт будет расценен как целенаправленный… – У нее перехватило горло.

– …Преступление, совершенное группой лиц по предварительному сговору – закончил физрук.

– Не знаю, что вы такое цитируете, но по сути верно, – прокашлявшись, отозвалась директор. – Однако действовать надо. Вы можете осторожно выйти на улицу и покараулить? Если вдруг кто-то из них появится со стороны переулка…

– Кто-то из них?

– Троих нет в постелях. Двух девчонок и Жени.

– Женек, простите меня, на толчке. Опять перед сном налопался каких-то семян, теперь мучается.

– Слава богу! То есть я хотела сказать, жаль его, конечно, но это к лучшему. Значит, либо Юля, либо Ляля.

– Кто бы мог подумать… Ладно, я иду на улицу, а вы караульте тут. Кстати! На вашем месте я бы пошел в музыкальный зал. Там, знаете ли, перед окном растет дерево, с которого здорово влезать на крышу.

– Да, мне приходило это в голову. Так и поступлю.

Ни в музыкальном зале, ни на дереве никого не было. А вот в крайней спальне девочек обнаружилась Ляля в облегающей майке и короткой юбочке, слезающая с подоконника.

Увидев друг друга, девушка и директриса на мгновение остолбенели. Ирина Андреевна пришла в себя первой.

– Идем со мной, Ляля, – приказала она.

Девушка, опустив голову, подчинилась.

Едва прикрыв дверь своего кабинета, Ирина Андреевна сразу пошла в наступление.

– Ляля, скажи мне, где ты была? И главное, – директор сделала глубокий вдох, – расскажи, что ты делала.

Ляля покраснела с головы до ног, включая даже кожу под светлым ежиком волос. Она стояла, понурившись и теребя колечко пирсинга на левой брови.

– Послушай, я не собираюсь тебя наказывать, хотя стоило бы. Но дело серьезнее, чем ты думаешь, и опасность может грозить не только тебе. Слышишь?

Ляля молчала.

– Ты была на площади? Скажи мне! – потребовала директриса.

– Где?!

В глазах Ляли вспыхнуло такое искреннее изумление, что Ирина Андреевна почти удостоверилась, что девушка ни при чем.

– Я спрашиваю, была ли ты на площади. Пожалуйста, скажи правду, – уже спокойнее произнесла директриса.

– Нет, – недоуменно пожала плечами Ляля. – Честное слово, нет.

– Тогда где же ты была? – спросила сбитая с толку директриса.

Ляля опять замолчала и опустила голову.

– Послушай… – Директриса начала раздражаться. – Если ты не уходила с территории, почему ты не можешь ответить на простой вопрос? Тебе уже пятнадцать лет, ты взрослая девушка…

И тут у нее в голове словно что-то щелкнуло. А ведь и правда, девушке уже пятнадцать лет. А еще в интернате есть юноша, которому скоро шестнадцать. Остальные мальчишки младше как минимум на три года…

– Виталик… – проговорила директриса.

Так вот почему он не спал. Ну конечно, их комнаты рядом, и девчонка просто прошлась по карнизу до соседнего окна.

– Вот я скажу его родителям…

– Не надо, зачем? – От Лялиной молчаливости не осталось и следа. – Мы же ничего не делали, просто разговаривали!

– И где же ты пряталась? Я ведь заходила, – усмех нулась Ирина Андреевна.

– Под кроватью, – прошептала Ляля.

Директриса провела ладонью по лицу. Еще и это! Подростковая любовь. Как некстати! В другое время директор интерната категорически сказала бы: «Нет! Никаких встреч после отбоя. Не в вашем возрасте». Но сейчас не та ситуация. Сейчас задача – выжить. Им всем. Любой ценой.

– Послушай, Ляля… – Ирина Андреевна устало опустилась на стул. Начала болеть нога. – Когда вам с Виталиком захочется поговорить, делайте это в музыкальном зале. Полчаса после отбоя – и не больше. Но никаких «под кроватью» в спальне. Ты слышишь?

Ляля недоверчиво и радостно взглянула на директрису:

– Можно?..

– Можно, – ответила та без эмоций. – А сейчас иди спать. И с Виталиком я еще побеседую.

– Спасибо, Ириночка Андреевна!

Ляля порывисто прижала руки к груди и бесшумно, как бабочка, упорхнула из кабинета.

«Мы живем, словно по законам военного времени, – подумала директриса, облокотившись о стол и подперев голову. – Вместо того чтобы нормально учиться, дети, будто малолетние преступники, изолированы от всего мира и даже не догадываются – за что…»

На этой веселой ноте измученная неизвестностью Ирина Андреевна заснула, пропустив и возвращение Юли, и визит физрука, спешившего сообщить, что на улице он никого не нашел, и уж тем более появление Ани Пчелкиной, об уходе которой она даже не догадывалась.

Вот почему утром, вскочив с рассветом, Ирина Андреевна тут же принялась обдумывать план действий. Пытать Юлю было бесполезно – директриса знала это по опыту. Вот если бы удалось застать девчонку с поличным – другое дело. А так она придумает тысячу правдоподобных версий от «ходила попить на кухню» до «лазила на дерево вернуть птенца в гнездо». И гнездо обязательно найдется. А уж взывать к совести, говорить о своем беспокойстве за других – дело и вовсе провальное. Нет, в первую очередь следовало подумать об орланах: раз они не навестили интернат среди ночи, значит, явятся днем. Надо было подготовиться.

Как назло, обсудить ситуацию хоть с кем-нибудь не получилось: сначала помешала сломанная машина, потом эта труба. И разумеется, явились все одновременно, включая орлана. Но когда юниор-полицейский вошел в интернат, Ирина Андреевна была к этому готова.

Прибыл сам комиссар юниор-полиции. Директриса ожидала допроса, обвинений, требований назвать имя, но орлан холодно сообщил ей, что намерен провести тест. Это означало, что надо готовить детей к двум урокам: рисованию и физкультуре.

Обычно тесты проводились раз в полгода, но сейчас учеба только началась. Следовательно, полицейский подозревал, что кто-то из детей причастен к истории с часами. Способа воздействия, видимо, он не знал и собирался искать. Что ж, она будет все время поблизости.