Однако он понимал, что Килкрейг ждать не будет. Он ведь сказал, что его люди уже готовы везти Торквила в Эдинбург, и герцог знал, что это – не пустая угроза.

Герцог вгляделся в суровое лицо вождя и увидел на нем твердую, как гранит, решимость.

Так же смотрел на него отец перед тем, как занести безжалостную плеть.

И неожиданно для себя герцог услышал собственный голос:

– Если я приму ваше предложение, Килкрейг, вы отдадите мне Торквила и тех троих, что схвачены вместе с ним?

Килкрейг не шевельнулся, но герцог услышал его негромкий властный голос:

– Торквил Макнарн приедет к вашей свадьбе. Думаю, свадьбу лучше всего назначить на тот день, когда ваш клан – и, надеюсь, мой вместе с ним – будет приносить вам клятву верности.

– Но ведь это произойдет завтра или послезавтра! – воскликнул герцог.

Он вспомнил слова Данблейна о том, что Макнарны соберутся со всех концов страны – это, без сомнения, означало принесение клятвы.

– Вот именно, – ответил Килкрейг. – Поскольку ваш клан старше, свадьба состоится в вашем замке, и вы представите Клолу двум кланам одновременно.

«Отличная мысль», – как-то отстранение подумал герцог. Теперь он не сомневался, что Килкрейг обдумывал этот план много дней, а может быть, и недель.

И самое печальное – он понятия не имеет, как выбраться из этой ловушки!

«Должен быть какой-то выход, – думал герцог в отчаянии. – Какая-то увертка, какая-нибудь отговорка, чтобы ослабить затянувшуюся на шее петлю…»

– Мне кажется… – начал он.

Килкрейг нетерпеливо пошевелился в кресле.

– Вы пообедаете с нами, милорд? – спросил он. – Или сразу поедете домой?

Это был ультиматум. Герцог вдруг с необычайной ясностью почувствовал: что бы он ни ответил сейчас – возможности передумать и исправить положение уже не будет.

Страстно, как никогда в жизни, герцог желал встать и бросить Килкрейгу в лицо все, что о нем думает, – и плевать на последствия!

Но он знал, что это пустые мечты. Он никогда не сможет предать родную кровь.

Медленно и с достоинством герцог поднялся на ноги.

– Я умираю от голода, Килкрейг, – ответил он.

По дороге домой герцог все вспоминал изумление на лице Данблейна, когда в конце обеда Килкрейг объявил своим родичам, сидевшим за столом, о принятом решении.

Они, кажется, были удивлены не меньше управляющего.

– Объединиться с Макнарнами? – переспросил один из старших сыновей Килкрейга.

Он говорил тихо, но в голосе слышалось сдерживаемое бешенство.

– Только так мы сможем обуздать Маклаудов, – ответил Килкрейг.

Мужчины не упоминали имени сестры, но по красноречивым взглядам герцог догадался, что они думают именно о ней.

В конце обеда Килкрейг поднял бокал в честь гостя – и герцогу пришлось чокнуться с ним.

– Пусть сердца наши будут едины, – произнес Килкрейг по-гэльски.

И герцог не без затруднения ответил на том же языке:

– Да исполнится ваше желание!

Он был в гневе и смятении и, только выехав из замка под резкие звуки волынок, сопровождаемый многолюдной процессией, вспомнил, что так и не увидел свою предполагаемую невесту.

Герцог натянул поводья, собираясь повернуть коня обратно.

Черт возьми, как он мог об этом забыть! Ведь, кроме всего прочего, это оскорбление для женщины, на которой он собирается жениться!

Но тут же герцог понял, что старый Килкрейг намеренно не дал им познакомиться.

Старый вождь продумал все до мельчайших деталей и выполнил свой план в точности. И победил.

«А я проиграл, как мальчишка!»– нещадно язвил себя герцог.

Но как мог он отказаться от предложения Килкрейга? Ведь это значило – принести в жертву не только Торквила, но и собственную гордость и честь.

Пару раз герцогу случалось читать в бульварных газетах подробные и красочные реляции о своих амурных приключениях.

Газеты в то время совершенно распустились: их поощрял сам король, который только смеялся, читая фривольные заметки о себе.

Но герцог в такие минуты скрипел зубами и готов был проткнуть наглеца-журналиста шпагой или всадить в него пулю из дуэльного пистолета!

Герцогу не раз случалось драться на дуэли; пока он не отправил на тот свет никого, но несколько раз был к этому очень близок.

Теперь, скача мимо цветущих зарослей вереска, он с кровожадным удовольствием воображал себе похороны Килкрейга. Уж там он порадуется не меньше, чем старик – на его свадьбе!

Если бы не спутники, он, кажется, всю дорогу ругался бы вслух!

Подумать только, как перехитрил его этот старый лис! Может быть, клан Макнарнов и сильнее Килкрейгов, но Килкрейг оказался, несомненно, умнее.

Как ухитрился этот невежественный дикарь, о котором по ту сторону границы никто и не слышал, взять верх над образованным и утонченным джентльменом – светским львом и другом короля?

Герцог знал себе цену и понимал, что выделяется даже на том блестящем фоне, что собрал вокруг себя король.

Его любили не только женщины, привлеченные богатством, красотой и мужественностью герцога. Политики, ученые, писатели, умнейшие люди королевства с удовольствием беседовали с ним, восхищаясь его острым умом и эрудицией.

Однако не прошло и суток после приезда в Шотландию – и его обвел вокруг пальца человек, наверняка не бывавший нигде дальше Эдинбурга!

Герцог считал ниже своего достоинства делиться своей досадой с управляющим.

Вернувшись домой и встретив там лорда Хинчли, который поймал несколько крупных лососей и был совершенно счастлив своей удачей, герцог коротко рассказал ему о случившемся.

– И этот дикарь принудит тебя жениться? – воскликнул лорд Хинчли. – Не могу поверить!

– Но это правда.

– Боже правый! Скажи мне кто-нибудь другой, я бы счел это за розыгрыш!

– Ты сам видишь, у меня не было выбора.

– Но это бесчеловечно! Настоящее варварство! Впрочем, чего еще ждать от этих дикарей!

– Что мне еще оставалось? – спросил герцог. – Может, тебе пришло в голову что-то лучше?

– Я понимаю, что ты не мог бросить мальчугана в беде, но жениться на женщине, которую ты даже не видел…

– А что изменилось бы, если бы и видел? – мрачно ответил герцог. – Ты думаешь, я бы влюбился в нее с первого взгляда?

Он был так подавлен, что лорд Хинчли немедленно налил ему большой стакан крепкого бренди.